Пролог
Хальцевич слыл в Академии Сыска фигурой загадочной, даже легендарной. Был он настолько стар, что называл «молодым человеком» любого, не исключая и самого ректора, и ходили слухи, что старик начинал карьеру ещё в НКВД. Возраст, однако, не мешал Хальцевичу раз в неделю читать в академии лекции. Его факультативный курс по криминальному мышлению собирал неизменный аншлаг, хотя и не предполагал сдачи экзамена или зачёта. Причиной повышенного интереса слушателей были «рассказы из жизни», помогавшие усваивать любой материал гораздо вернее, чем скучные теоретические конструкции.
Не менее легендарным считался и вместительный чёрный портфель Хальцевича. Рассказывая очередную историю, старик запускал в него руки и либо вытаскивал оттуда нечто иллюстрирующее тему, либо просто копался в кожаных недрах всю лекцию напролёт, словно возился там с фотоплёнкой.
* * *
Хальцевич открыл дверь и, взглянув на заполненный амфитеатр, направился к столу. Проследовал мимо кафедры (которую не признавал), плаката с особенностями фальшивых банкнот, мимо надувного глобуса… и уже почти добрался до цели, когда боковым зрением углядел висевшего на стене Дзержинского.
Едва заметно вздрогнув, старик поморщился. Острая, как стрелка компаса, бородка Феликса Эдмундовича потеряла идеальный перпендикуляр с полом и указывала чуть правее, прямо на стенд с автоматом Томпсона. Портрет покосился самую малость, однако, достаточно, чтобы слывший аккуратистом Хальцевич, приостановил движение, поставил портфель и взялся за раму.
Раздался негромкий хлопок, и из-под портрета ударил пыльный протуберанец. Крутанувшись пару раз, серый вихрь накрыл голову и плечи преподавателя. В странном этом порошке можно было узнать фальшивую перхоть, что продавалась в магазинчике приколов вместе с синтетической кровью, пластиковыми соплями и резиновыми какашками.
По большому счёту, такие шутки выходят из моды уже в старших классах обычной школы. Но слушатели академии с развитием запаздывали. Нашкодить преподавателю, сыграть в волейбол надувным глобусом, отмечая конец последней пары, или искупаться в фонтане после успешно сданного экзамена, считалось у них доброй традицией.
Старик, как ни в чём не бывало, поправил портрет и только потом обвёл взглядом аудиторию. Студенты прятали усмешки, прикрывая лица тетрадями.
Одни из них, закончив академию, уйдут на госслужбу, другие займут места в корпоративных отделах безопасности, или найдут работу в частных детективных агентствах. Два-три человека с потока станут писателями, а два-три других преступниками. Кого-то загодя поджидает приличная должность, а кому-то предстоит ещё лет десять таскать каштаны для других.
А пока они тужились изо всех сил, чтобы предстать эдаким бесшабашным студенческим братством. В собственных глазах, прежде всего.
Хальцевич достал из портфеля расчёску и, чуть склонив голову, принялся выгребать из редких волос фальшивую перхоть. Делая это, он невозмутимо приступил к лекции.
— Вы удачно использовали знание моих привычек, чтобы подстроить ловушку.
Из портфеля появилась влажная салфетка. Старик тщательно вытер лицо, затем руки.
— Что ж, это и станет нашей сегодняшней темой. Знание о жертве, как инструмент преступления.
Оглядев грязный комок, он рассудил, что салфетка ещё кое на что годна и принялся собирать перхоть с плеч.
— Кто может предложить иные виды знания, кроме привычек? Фантастические или абсурдные гипотезы не принимаются.
Студенты уже успокоились и мало-помалу втянулись в тему.
— Знание о заболеваниях… — предложил один.
— Противопоказания… — добавил другой и пояснил. — Аллергия, там… подсунуть препарат и на тот свет спровадить…
— Дальтонизм.
Предложения посыпались отовсюду.
— Ну а кроме недугов? — спросил Хальцевич.
Пауза была не долгой.
— Знание фактов биографии можно использовать для шантажа.
— Неплохо, молодой человек. Ещё?
— Страсть к коллекционированию, или азартной игре.
— Этика.
— Суеверия.
— Знание о точных физических параметрах жертвы. Вес, рост, группа крови…
— Прокрустово ложе наоборот, — кивнул старик. — Неплохо.
Аудитория понемногу разогрелась. Ещё минут пять сыпались версии, но, наконец, фантазия иссякла, и студенты поняли, что пришло время «рассказа из жизни».
— Ваша глупая шутка вызвала у меня одно любопытное воспоминание, — начал Хальцевич. — В те годы я служил в одной нелюбимой всеми организации, в отделе занимающемся, э-э… скажем так, паранормальными явлениями. Моим шефом был известный… впрочем, это неважно…
— 1-
…Шеф встречает меня вопросом.
— Ты знаешь о краже в Институте Археологии Востока?
Мне хватает нескольких секунд, чтобы извлечь дело из памяти.
— Да, читал в сводках. Похищены какие-то раритеты. То ли скифские, то ли сарматские. Сигнализация не сработала, следов взлома не обнаружено. Главный подозреваемый — сотрудник хранилища — в бегах. Но там, товарищ майор, вроде бы обычная кража. Никакой мистики, ничего аномального. К нашему отделу никак не цепляется.
— Не раритеты, а артефакты, — шеф ставит меня на место. — Раритетами они станут, если их не вернут институту. Ну так вот, в деле открылись новые обстоятельства и руководство решило подключить к следственной группе нас.
