Полдень, XXI век, 2010 № 11 - [8]

— Не, ты название станции видел, а? Петровско-Разумовская, прикинь!

— Во, блин, прикол! Так это мы еще внутри МКАДа?

— Какого МКАДа, дурак, его еще нету. Анжи, помнишь мы весной в Тимирязевку ездили, к тебе какой-то старый дед-художник клеился, позировать предлагал?

— Господа, господа, пройдемте в вагон! — капитан Шилов явно нервничал. То, что задумывалось как спокойная поездка на подмосковную станцию, где будет ждать вагон, который затем вместе с салон-вагоном генерал-губернатора прицепят к вечернему поезду — спокойно, аккуратно, без привлечения внимания, — начинало превращаться в ярмарочный балаган с Петрушкой. Разве можно полагать не привлекающей излишнего внимания группу молодых людей, шумно жестикулирующих и смеющихся невесть над чем? Добро хоть заранее предупрежденные дежурный по станции и жандарм старательно отворачивались от шумной компании, но как быть с дачниками, традиционно вышедшими к поезду, да с парой молодых приказчиков, явно заинтересовавшихся барышнями, весело хохочущими вместе с молодыми людьми? В очередной раз повторив про себя мучивший его вопрос — зачем же он согласился быть опекуном, — Шилов стал уже буквально подталкивать всех к вагону. Никогда, никогда, повторял он про себя, не согласился бы я на особое поручение Зубатова. Отставка без пенсии — и то была бы меньшим наказанием…

— Пройдемте же в вагон, господа!..

— А ничего так вагончик, диваны мягкие. А снаружи 26 — сарай-сараем.

— Только я сразу говорю — на вторую полку не полезу!

Шилов глубоко вздохнул. Чуяло его сердце, что и в вагоне не будет ему успокоения, зря он тешил себя надеждой хоть на десяток-полтора часов относительного спокойствия.

— В первом купе, оно же купе проводника, уже сложены ваши вещи, — начал объяснять он, стараясь не обращать внимания на ломоту в висках. — Вы, Светлана, а также Аня и Катя, займете второе и третье купе. Затем разместимся мы с Надеждой Васильевной. Оставшиеся два купе займут Алексей, Игорь и Николай. Туалетная комната находится у купе проводника, уборная — в другом конце вагона…

— У туалета я спать не буду!

Шилов еще раз глубоко вздохнул в свои пшеничные усы. «Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его…»

— В туалетной комнате находятся только умывальник и принадлежности для умывания. Э-г-хм… все остальное — в уборной, как оно и должно быть. Давайте все пройдем по своим купе, там гораздо удобнее, чем в коридоре.

— Ну ладно, — с вызовом сказала Светочка Волкова, не желая сдавать позиции без боя, — тогда я пойду и переоденусь из этих гадских тряпок в нормальные вещи. Я надеюсь, здесь я могу ходить как нормальный человек, без этой идиотской маскировки? — полным неудовольствия жестом она обвела рукой свои юбку и жакет a la курсистка.

— Но, девушки… — раздался робкий протест жены Шилова, — я все же замечу…

— Ну что опять «девушки»? — слаженный дуэт Светы и Кати был ей ответом, — Надежда Васильевна, это у вас к амазонке положен передник. А у нас — не амазонки ваши, а нормальные человеческие брюки!..

Надежда Васильевна бессильно махнула рукой, смиряясь. В конце концов, «нормальные брюки» выглядели все же несколько поприличнее, чем лежащая в одном из баулов «школьная» юбка-плиссе — гордость Ани-Анжи. Взрослая девушка, которая могла бы уже и замужем быть, в детском матросском костюмчике нелепой бело-розовой расцветки… Неужели же и впрямь в будущем это будет многими считаться чудесным и привлекательным?

— Что это за станция? — Алексей Нечипоренко, подавив зевок, кивнул в сторону окна. Они с Зубатовым все время поездки просидели над папками с бумагами, заняв салон генерал-губернаторского вагона, — стол, и маленькие столики, и оба дивана — все было покрыто листами бумаги из папок. Машинописными листами из картонных папок. Зубатовский помощник лупит по клавишам пишущей машинки, как в чате треплется, — папироса торчит, пепел сыплется, только Ctrl+Z и F7 не нажмешь… «Корпеть над бумагами» — офигеть можно, раньше и не слышал такого — корпеть…

— Станция? — Зубатов мельком тоже посмотрел за окно. — А, это уже Тосна, пятьдесят верст до столицы осталось. Надо бы выпить еще чаю. Или кофе?

— Кофе, наверное, — юноша потряс головой, — а то я сейчас совсем усну.

— Тогда кофе. Илья Константинович, — Зубатов обратился к своему помощнику, — распорядитесь насчет кофе.

— Хорошо, Сергей Васильевич. У меня еще есть хорошие немецкие таблетки — коланин и новые, как там они называются… — зубатовский помощник порылся в маленьком саквояжике — а, вот, хероин, патентованное средство от кашля — и при усталости очень хорошо.

— А… а… — Алексей даже попятился от предложенной бутылочки, на мгновение теряя дар речи. — Нет, я лучше просто кофе выпью. Просто кофе, да. Или даже лучше просто чай.

— Замечательно. Тогда, Илья Константинович, чай и кофе. С лимончиком? С лимончиком.

Когда дверь за помощником закрылась, Зубатов внезапно сказал:

— А пойдемте-ка выйдем на балкон, покурим. Накиньте тужурку, там прохладно от ветра.

Первой мыслью было — «ох, ё… он же убитый…», — но затем Алексей все же вспомнил, что в салон-вагоне есть кормовой открытый балкон — и именно там они уже курили — в самом начале поездки, когда Зубатов только позвал его в великокняжеский вагон «немного поработать над бумагами». Он еще подумал тогда — блин, считаться главным в компании — это круто, если Шилову с женой отдельное купе положено, то и он, как главный, право на отдельное купе имеет… и Катя придет… Да, блин, размечтался…