Полдень, XXI век, 2010 № 04 - [26]

Со стороны мола приближалась спортивным шагом стройная парочка в шортах и майках. Было приятно смотреть на эти молодые, сильные особи человеческой породы, на их мускулистые ляжки и плоские животы. Когда они поравнялись со мной, я увидел, что это пожилая пара. Супруги выглядели просто замечательно для своих семидесяти.

Я повернулся к морю спиной и зашагал обратно. Девушка в темных очках будто того только и ждала. Она достала сигаретку и обратилась ко мне за огоньком. Я дал ей прикурить. Вблизи ее лицо выглядело так, будто ее хорошенько отделали неделю назад.

— Что, так заметно? — обеспокоенно спросила она, прикасаясь пальцами к желтоватым синякам на скуле, и пояснила: — В прошлом месяце я сделала пластику. Коррекция линии подбородка, ничего особенного.

Она подняла стекла своих очков, чтобы я мог видеть ее глаза. Девушке было под сорок, и теперь я не понимал, как мог принять ее ноги за девчоночьи. Она была в шортах, белых носочках и кроссовках, и у нее совсем не было груди, если не считать грудью пару плоских мальчишеских сосков. Ее глаза выглядывали из-под панамы испуганно, как два пойманных мышонка.

— Я давно наблюдаю за вами, — сказала она, стряхивая пепел сигаретки в песок и одновременно облизывая пухлые губы розовым язычком. — Вы из «Элеоноры», верно?

Я сделал неопреденный жест.

— Вы единственный живой человек среди мертвецов, — тоскливо сказала она. — Заходите как-нибудь поболтать. Я остановилась в «Пафосе». В тысяча двадцатом.

Несостоявшееся рандеву

В половине второго я нацепил наплечную кобуру, надел костюм, повязал перед зеркалом галстук под цвет сорочки, побрызгался одеколоном и вышел из номера.

Возле стойки администратора я столкнулся со старухой снизу. У нее были пышные бледно-фиолетовые волосы. Она улыбнулась мне, показав полный рот добротных зубов. Это было так неожиданно, что я растерялся, как если бы мне улыбнулся телеграфный столб. Она была значительно выше и массивней меня, с хорошо развитой грудной клеткой и столь же зачаточной грудью, как у моей новой пляжной знакомой. Ей было лет восемьдесят, но одета она была в высшей степени легкомысленно. На ней были серая майка с красной ниткой и длинная цветастая юбка поверх зеленого купальника, вблизи дряблая кожа рук казалось обожженной, настолько она была веснушчатой.

— На прогулку? — спросила старуха низким, лишенным всяких эмоций голосом. Так могла бы разговаривать ожившая мумия.

Я ответил в том смысле, что типа да. Она улыбнулась еще шире, словно хотела показать, что у нее все тридцать шесть зубов. Пропустив меня к стойке администратора, она прошествовала к дверцам лифта и зашла внутрь. Я вручил ключ лысому старику с мраморным носом и попросил его вызвать такси.

Водителем такси оказался вертлявый хохол Славик, приехавший из Донецка на заработки. Он принадлежал к тому племени таксистов, которые вечно всем недовольны. С силой ударяя по рулевому колесу раскрытыми ладонями, он всю дорогу доказывал мне с убежденностью религиозного фанатика:

— Здесь никто никогда ничего не заработал. Я не говорю за себя, я говорю за тех молодых идиотов, которые рассчитывают наколотить бабок, а возвращаются на родину в тех же старых джинсах, в каких приехали.

Мы свернули на перекрестке с фонтаном, выехали на трассу, и Славик со злостью пнул педаль газа.

— Я объясню тебе, в чем дело, парень, — продолжал он, не прерываясь ни на минуту, как будто его речевой центр работал от батареек «Duracell». — Молодым не на что рассчитывать. Повсюду старики. Ну ничего! Теперь все изменится. Теперь заживем! Что ты лыбишься? — вдруг вскинулся он, глядя на меня белыми, как вареные белки, глазами. — Нет, что ты лыбишься?

Он резко притормозил на обочине и сделал знак, чтобы я выметался. Заплатив по счетчику, я так и сделал. Он тронулся, не дав мне времени на то, чтобы захлопнуть дверцу, и развернулся поперек движения, как будто ему была не дорога жизнь. Он возил с собой свой маленький апокалипсис.

Я остался один на пустом шоссе. Впереди было море и международный аэропорт Ларнаки, по правую руку Соленое озеро и далекие горы на горизонте. Вдоль берега на холмах располагалась военная база, обнесенная высоким дощатым забором. Многочисленные знаки запрещали фотосъемку и призывали помнить 1974 год. Все равно что призывать помнить, как ты прилюдно обделался.

Мимо то и дело проносились такси — полные в сторону аэропорта, пустые в сторону города. Туристы в спешке покидали остров. Я перелез через покореженную шпалу ограждения и спустился к озеру. Оно уже начало высыхать.

Прогулочная тропинка была пуста. Я поглядел на солнце, высокое и горячее, раздумывая, что делать дальше. Легко сказать «прогуляйся к Соленому озеру». За все время пребывания в Ларнаке я так и не удосужился побывать здесь… Я не ожидал, что озеро окажется таким большим. Оно тянулось от военной базы на холмах почти до самого моря и загибалось к югу, на том его берегу виднелся купол мечети. Я знал, что там похоронена тетка Пророка, но это не делало меня счастливей.

Чтобы не стоять на месте, я двинулся вперед по тропинке. Постепенно она сворачивала направо, удаляясь от шоссе, и вскоре по левую руку от меня уже тянулись заросли декоративного подсолнуха, за которыми виднелся широкий край пересыхающего озера. Холмы, поросшие непроходимым кустарником, становились все выше, воздух все горячее. Теперь до воды было метров сорок — сорок метров обнажившегося, высохшего и растрескавшегося озерного дна.