Поларис - [17]

— Я знала, что так и будет, — сказала вслух Мег. — Так и должно было случиться.

Стадо рассыпалось, когда в него ворвался Томпсон и, заливаясь лаем, принялся кусать овец; в следующий миг она увидела, что с вершины горы спускается человек с ружьем. Мег замахала руками, закричала и кинулась ему навстречу, но ружье поднялось, потом опустилось, из него вырвался клочок дыма, и Мег услышала щелчок; Томпсон будто взлетел, а потом медленно-медленно опустился на землю, и овцы веером развернулись по обе стороны от центра сцены, будто исполняя какой-то ритуальный танец. Мег, не в силах оторвать глаз от фермера, шла, не разбирая дороги; вдруг нога ее застряла в кроличьей норе, она упала и потеряла сознание. Очнувшись через несколько секунд, Мег ощутила сильную боль в боку и еще сильнее — в голове, но тут она была сама виновата: всем своим существом Мег излучала ненависть, гнев и страдание.

Фермер подкладывал ей под голову пальто. Мег сознавала, какой у нее сейчас злой и колючий взгляд, как кривятся в усмешке губы. Фермер закончил фразу, по здешнему обычаю, словом «однако», а потом лицо его исчезло, исчез и он сам; если бы Мег могла повернуть голову — тело ее пронзала страшная боль, — она бы увидела Томпсона. Выстрелом ему снесло часть черепа, под разорванным мясом проглядывало что-то белое — очевидно, кость, а серая масса, напоминавшая плохо упакованный сверток, была мозгом — вместилищем всех Томпсоновых волнений и тревог.

Мег была рада, что Томпсон мертв. Сейчас умрет ребенок, а потом и она сама. Ей хотелось, чтобы мир рухнул, и если бы она могла его разрушить, она бы это сделала. Нажала бы на кнопку и — конец. Прах, пепел и безмолвие. Мысль эта несла заряд такой ярости, что, казалось, взорвалась в голове — не резким щелчком, раздробившим череп Томпсона, а мощным обвалом в багровых сполохах, похоронившим под собой сознание.

Мег лежала в санитарной машине, над ней склонилась Зелда. Здесь же сидела и акушерка. Она вязала белый шарф с красными полосами, вернее — пыталась вязать: дорога была тряской. Фельдшер, сопровождавший машину, внимательно изучал свои ногти.

— Что теперь Тимми скажет? — В голосе Зелды слышался упрек. — Бедный Томпсон!

— Заткнись, Зелда, — машинально пробормотала Мег.

— Приходит в себя? — встрепенулась акушерка.

— Грубит почем зря, — ответила Зелда. — Это одно и то же?

— Что со мной? — спросила Мег.

— Острая боль в брюшной полости без видимых причин, — объяснила акушерка. — С беременными такое бывает. Не беспокойтесь, сердце ребенка работает нормально, и ваше — тоже.

— Неужели все это мне приснилось? — спросила Мег. — Томпсон умер?

— Погиб, — подтвердила Зелда. — Что теперь Тимми скажет? Напрасно ты не отдала Томпсона в собачий питомник, Мег.

— Не донимайте бедную девоньку, — вмешалась акушерка.

— А ей это только на пользу, — отозвалась Зелда. — Я ее знаю как облупленную. Вон, гляньте, даже порозовела!

Мег заплакала, вспомнив Томпсона.

— Мне казалось, что я подорвала мир, — подала она наконец голос. — А он, слава богу, целехонек.

— В одиночку такое вряд ли осилишь, дорогуша, — сказала акушерка.

— А втроем — запросто. Играючи.

Акушерка не поняла, о чем речь, зато поняла Зелда.

— Ну, я бы не стала рассуждать о конце света перед младенцами, которым еще предстоит родиться на свет, — заявила она. — Насколько мне известно, их отцы охраняют наши берега и наше будущее, не говоря уж о том, что исправно платят за квартиру, и утверждать обратное можно лишь из природной склонности к отрицанию. «Женщины за бомбу!» — вот мой лозунг.

— Ты, видимо, часто общалась с Тони, — заметила Мег.

— Но очень надеюсь, что мой ребенок все же будет похож и на Джима, — сказала Зелда. — Вот так-то.

Мег до вечера пролежала в госпитале на базе, а потом ее отправили на санитарной машине домой. Ей все чудилось, что она краешком глаза видит Томпсона, но стоило ей обернуться и посмотреть в упор, никого на этом месте не оказывалось. Однако дух Томпсона витал по дому — на лестнице и под кроватью; все двери и оконные рамы хранили отметины его сильных когтей.

На следующее утро Мег поговорила с ним серьезно.

— Томпсон, — сказала она, — ты здесь и в то же время тебя здесь нет. Наверное, скоро ты совсем исчезнешь. Скажи, ты сам искал смерти? Хотел проучить меня? Я понимаю, что должна извлечь для себя урок, но если бы я знала какой! Каюсь — я принимала то, что имела, как должное, без всякой благодарности, и напрасно. Я думала, что у меня будет покорная, ласковая собачка; она позволит себя баловать и будет слушаться хозяйку — а взамен получила тебя. Я думала, что мой муж будет зримым воплощением моих собственных фантазий, а взамен получила Тимми. Неудивительно, что он дал мне отпор. Я всегда считала, что злы и несдержанны другие люди, а не я, но оказалось, что это не так. Я сама ничуть не лучше. Дело не в них, правда? Дело в нас самих.

Мег замолчала, и ей почудилось, будто она слышит, как терпеливо и шумно сопит Томпсон.

— Томпсон, — продолжала она, — пусть твой дух покинет этот дом; спустись на дно моря, куда уходят, откуда всплывают огромные безмолвные корабли, и скажи своему хозяину, что я прошу у него прощения.