Полания - [8]

— А ты что, не можешь соврать как я?

— Конечно, — сказала я, лучезарно улыбаясь, — это любимая сестра Меира. Самая младшая. Она как раз год назад вышла замуж.

— Что ты говоришь, — восхитилась Циля, — надо же, чтобы брат с сестрой были так непохожи, она же абсолютная блондинка, просто светится!

Нет, я знала что делать. В тот же вечер я пошла к своему гинекологу и попросила убрать спираль. Он не возражал, многие женщины в моем возрасте хотели еще одного ребенка. Потом я терпеливо дождалась следующих месячных, я не могла зря рисковать. Меир, конечно, ни о чем не подозревал. Я точно рассчитала дни, надела прозрачное белье, включила тихую музыку… Я так мечтала, чтобы получился мальчик, но уже через неделю знакомая тошнота подступила к горлу. Точно как с Таль.

Главное, было скрыть до трех месяцев, чтобы не возникла идея аборта. Пришлось срочно сочинить про болезнь желудка, благо Меир ничего не понимал в медицине. Я отправилась на телефонную станцию, — дети целый день болтают с друзьями, столько денег уходит. Важно было беззаботно улыбаться и говорить легко, как бы между прочим. Через час распечатка с телефонными разговорами за последний месяц лежала в моем кармане. Я нашла номер Реховота, звонили в основном по утрам, когда у меня уроки, а вечером только в четверг. Ну, да, по четвергам у нас педсовет. Я должна была услышать их разговор, я должна была бить ее же оружием.

В четверг вечером я ушла как обычно, но тут же вернулась через заднюю дверь и босиком пробежала в спальню, там была вторая трубка. Конечно, он ничего не заметил, он никогда ничего не замечал. Он даже молоко в холодильнике не мог найти, хотя я всегда ставлю сбоку на дверцу. Наконец, раздался звонок, я дождалась, когда Меир ответит, потом бесшумно сняла вторую трубку.

— Ми-иша, — сказал женский голос со страшно знакомой интонацией, — Ми-ша, родной, любимый мой, он улыбается! Точно как ты! И морщит нос. Ты просто умрешь, когда увидишь!

Я готова был поклясться, что никогда не слышала этот голос. К тому же она говорила совершенно чисто, без малейшего акцента, у Яэль никогда так не получалось. Это и не была Яэль. Это была Авиталь. Маленькая красавица Авиталь, которую мы вместе укладывали спать в их нескладной веселой квартире, и потом бегали любоваться пухлым нежным личиком и разметанными кудрями. Ей и сейчас должно быть не более двадцати.

Я на цыпочках вышла на лестницу и бесшумно закрыла дверь. Борьба закончилась. У меня не было больше сил. Просто не было сил. Яэль все-таки победила меня.

Утром я бежала из своего дома. Я поспешно собирала вещи, покрикивая на ничего не понимающих сонных детей. Благо они уже были достаточно большими. Почти до самых родов я скрывала беременность от Меира, тем более, это было не сложно, он почти не возвращался из Реховота. Я родила в срок хорошую крупную девочку. Таль и Авив бегали за молоком и фруктами, коллектив учителей приобрел все самое необходимое, включая коляску. Но моя девочка не захотела войти в этот мир. Кто знает, может быть, она права?

Нет, невозможно так сидеть и ждать! Позвоню его командиру. В конце концов, я ведь не интересуюсь их военными тайнами, просто я мать и имею права знать, где мой ребенок! Вот и карточка у меня хранится…

Нет нигде! Конечно, Авив спрятал! Такой скромный мальчик, все боится, что я кого-то побеспокою. Совсем еще малыш, как будто я не знаю, где он может прятать, у него всего то один ящик в столе запирается. И точно тем же ключом, что наша кладовка. Вот она, карточка, под дневником! Он давно ведет дневник, но уверен, что никто не знает. Нет, не подумайте, что я читаю чужие дневники, Но это ведь не чужой, а моего сына, должна я знать, что беспокоит моего мальчика.

Вот, последняя запись от вчера. Как раз перед уходом.

«Сигаль меня не любит, Теперь я знаю абсолютно точно, сам видел вечером, как она целовалась с Матаном.»

Бедный мальчик! Сколько у тебя еще будет таких Сигаль, смешно сказать!

«Хорошо, что нас завтра перебрасывают, некогда будет ни о чем думать. Только трудно представить отряд без Ицковича. Как страшно видеть мертвого человека — вот лежит перед тобой, все на месте, спина, ботинки, даже старые царапины на руке, а его самого уже нет».

Боже мой, за что наши дети должны это вынести!!

«А вдруг со мной такое случится? Последние дни я все время об этом думаю. Может быть, правду говорят, что существует предчувствие?

Ну, случится, так случится. Сигаль поплачет, конечно. На плече у Матана. Отцу я давно не нужен, Таль только своим Дани интересуется, малышка просто никого не замечает. Ей даже лучше, моя комната достанется. Вот только мама. Даже страшно подумать, как она не дождется звонка и примется звонить на пелефон, знаю я ее клятвы! И автоответчик станет твердить одно и то же… Нет! К черту! Хоть что-то я должен для нее сделать. Можно ведь забыть пелефон. Так случайно забыть, но не очень заметно, под столом, например. Тогда у нее будет еще несколько часов покоя. Хоть несколько часов…»

Нет, нет, это не предчувствие! Никакое это не предчувствие, просто истерика. Бедный мальчик, он так переутомился, переживает из-за Ицковича. Да еще Сигаль, чтоб она провалилась! Надо успокоиться, обязательно надо успокоиться. Вот белье не вывешено. А погода такая хорошая. Солнышко мягкое, все цветет, не то, что летом. Вон дети бегают. И машина подъехала. Какая-то незнакомая машина. Люди выходят, все в военной форме. Вот, пожалуйста, не все же военные под бомбами! Эту девочку я где-то видела. Сигаль! Я совсем с ума схожу, их в форме и не отличишь.