Поль Верлен - [9]
В ту пору ему нравились свирепость и вызов. То, что сохранилось с тех времен, — буффонада, не всегда отличающаяся хорошим вкусом, как, например, сонет под названием «Похороны», который начинался следующим стихом:
Сюда же относится гимн Дон Кихоту, в котором читается влияние Бодлера:
И здесь же стихотворение Crepitus, написанное в скатологическом жанре. Нам известно лишь начало:
Под влиянием Эдгара По и Гофмана он начинает писать фантастические сказки, но больше всего его привлекает театр. Он приступает к созданию «Карла Сумасшедшего», потом бросает и садится за «Карла Мудрого», потом за «Людовика XV», но пишет лишь по нескольку сцен для каждой пьесы.
Все это отрицательно сказалось на его оценках: он был где-то на пятидесятом месте. Но однажды он стал четвертым по переводу на латынь, желая, вероятно, показать, что на многое способен, когда захочет. В другой раз ему пришло в голову написать сочинение на французском в стихах. Преподаватель не слишком одобрил эту смелую выходку, но после занятия какой-то ученик поздравил его от всего сердца. Это был Эдмон Лепеллетье, как и Поль, увлекавшийся литературой, прямой, энергичный и великодушный. Они обменялись сочинениями, и между ними тут же завязалась дружба, которая не закончится никогда.
Именно Лепеллетье выпустил в 1907 году первую полную биографию Верлена. Эта работа не всегда объективна, в ней перемешаны достоверные воспоминания и разного рода предположения. Иногда Лепеллетье повествует о своей собственной жизни, а вовсе не о жизни Верлена. Например, когда он пишет, что Верлен очень интересовался английским языком, который преподавал г-н Спирс, человек большой эрудиции, умевший завладеть вниманием класса>[36], он имеет в виду самого себя, потому что Верлен увлекался английским не больше, чем другими предметами школьной программы, о чем свидетельствуют записи в его дневнике: в третьем классе он уже считался «слабым», а во втором часто встречаются пометки «отсутствовал» или «нуль». Позже ему придется расплачиваться за это, поскольку его английскому, выученному в Лондоне, всегда будет не хватать прочной базы.
В тот год, равно как и в предыдущие, он провел летние каникулы в Арденнах у тетки Луизы, которая о нем очень заботилась (сохранились зарубки на косяке в сарае, отмечающие его рост), в Артуа у Жюльена Деэ и в Леклюзе у кузенов Дюжарденов. Можно представить, с какой радостью он вновь встретился со своей «старшей сестрой», уже матерью двух дочерей: Марии Элизы Луизы, родившейся 27 августа 1859 года, и Берты Гортензии Августины, родившейся 22 октября 1860 года.
В октябре 1861 года он перешел в класс риторики. Ситуация была критической. Капитан был недоволен: Поль лентяйничает, предается мечтаниям, не развивает свои врожденные таланты, не использует предоставленные возможности. Он в шаге от пропасти. Пробиться в обществе он сможет только сам, и поэтому нужно, чтобы он любой ценой сдал экзамен на степень бакалавра в конце учебного года.
Это предупреждение возымело действие — результаты Поля значительно улучшились. К счастью, преподавателей он воспринимал всерьез. Преподаватель французского, г-н Дельтур, «человек тонкого ума», был снисходителен и относился к Полю с пониманием. Однако Верлен пожаловался в «Исповеди», что тот слишком строго оценил один из его стихотворных переводов Проперция, который, как он пишет, заканчивался следующей строкой, достойной самого Франсуа Коппе:
Работа, о которой идет речь, сохранилась. Это перевод Катулла, а не Проперция, к тому же Верлен ошибается, цитируя строку по памяти, на самом же деле мы имеем следующее:
В этой же работе — стихотворный перевод двух произведений Катулла и вольное переложение отрывка из «De divinatione» Цицерона.
«Эти два стиха недурны», — отметил г-н Дельтур.
За работу он получил лишь десять баллов из двадцати. Конечно, по работе видно, что автор был не слишком прилежен, что все ему далось легко, но все же следовало бы поставить оценку повыше>[37].
Латынь преподавал г-н Дюран, гуманист старой школы. Верлену запомнились лишь его парик и вставные зубы, а также его невероятная гордость.
Историю вел Камиль Руссе, будущий член Французской Академии, который иногда читал низким голосом отрывки из своей «Истории Лувуа»[38].
В целом результаты в конце года были приличными.
