Покупатели мечты - [4]

Придя в восторг, кое-кто из детей тоже запускал руки в глину и пачкал себе лицо. Некоторые ставили пятна на одежде. Наверное, они никогда, даже в старости, не забудут эту сцену.

Между тем их родители, найдя помещение и увидев грязных детей, которых учил ужасно одетый человек странной наружности, начали возмущаться.

Некоторые протестовали:

— Пусть уберут этого сумасшедшего от наших детей!

Другие говорили, рыча:

— Ежемесячно мы платим большие деньги, а эта школа не обеспечивает и минимальной безопасности. Какое безобразие!

Они вызвали охранников и затрещинами выгнали его из школы на глазах у детей. Жулиана, девятилетняя озорница, одна из тех, кто больше остальных вымазал себе лицо, побежала вслед за ним и закричала:

— Остановитесь, остановитесь!

Те, кто прогонял Учителя, тоже остановились. Подбежавшая к Учителю Жулиана протянула ему цветок и сказала:

— Я бы хотела быть виноградной лозой.

— Почему, доченька?

— Она не такая сильная и красивая, как вы. Но любой может дотянуться до ее плодов, — ответила девочка.

Придя в восторг, Учитель заявил:

— Ты будешь великой продавщицей грез.

Некоторые преподаватели просили, чтобы охранники были любезнее с тем человеком, которого они выдворили из школы. Некоторые люди, стоявшие у выхода, аплодировали ему. Повернувшись к ним, он сказал:

— Общество, которое готовит гораздо больше тех, кому предстоит наказывать, чем тех, кому предстоит воспитывать, всегда будет нездоровым. Я бы не преклонялся перед знаменитостями и великими лидерами этой системы, но я преклоняюсь перед учителями.

И он поклонился двум восхищенным его речью преподавателям. После этого он пошел куда глаза глядят. Было непросто сопровождать этого загадочного человека. Он произносил речи в тех местах, где рекомендовалось молчать, танцевал там, где нужно было вести себя спокойно. Его поведение было непредсказуемым. Временами он отдалялся от остальных учеников, чтобы не вовлекать их в суматоху, которую вызвал. Одной из вещей, более всего приводящих его в уныние, было искажение удовольствия в обществе, нечто непредвиденное Фрейдом. Как пророк философии, он часто говорил:

— Мы слабые, тяжелые и хронически неудовлетворенные. Индустрия развлечения разрывается в своем развитии, а индустрия успокоения разрывается в росте. Это вас не тревожит, дамы и господа?

Люди, остолбеневшие от удивления, действительно начинали волноваться. Некоторые — от услышанных слов, другие — от самого человека, который произносил эти будоражащие слова.

Он же продолжал разоблачать их лицемерные рассуждения:

— У нас есть много юмористических программ, но есть ли улыбки, которые доживают до следующего утра? У нас есть источники удовольствия, о которых греки никогда и не мечтали, а римляне никогда не представляли себе, но где же стабильное веселье? А терпение? Какая эмоция пьет из этого источника, чтобы остановиться у его краев?

Человек, за которым мы шли, не переживал, аплодировали ли ему люди или освистывали его. Он заботился лишь о том, чтобы быть преданным тому, чему он доверял. Для него жизнь была слишком короткой, чтобы прожить ее скрытно, легкомысленно и посредственно. И одной из посредственностей современного мира, яростно сражавшейся, была культура знаменитости.

— Те, кто живет на границе с прожекторами средств массовой информации, безымянные труженики, борющиеся за выживание, профессионалы здравоохранения, спасающие жизнь, рабочие, которые производят продукцию, те, кто убирает мусор, — являются звездами общественного театра. Но, пренебрегая этими героями, система лишает человеческие существа их ценности, делая из них знаменитостей. Общество, которое пренебрегает массой людей и продвигает знаменитостей, является эмоционально инфантильным и больным.

Для одних Учитель был самым сумасшедшим из сумасшедших, для других — мыслителем беспримерной отваги. А еще он был великим человеком, который уничтожил свой трон, превратившись просто в человеческое существо, знающее о своих болезнях и бедах.

Для меня он был человеком, побуждающим к действию, незаурядным, полемичным. Его речи были острыми, как лезвие ножа, его идеи были захватывающими. В самом деле, когда Учитель начинал говорить, он вызывал восхищение или приступы изумления. Его любили, как любят немногих, и отвергали, как отвергают редких людей.

Я, специалист по социологии, эгоцентричный университетский преподаватель, преисполненный гордости за себя, всегда испытывал болезненную потребность быть восхваляемым и контролировать своих учеников. Мне никогда не хватало смелости сопровождать кого-нибудь, но вот уже почти шесть месяцев я находился рядом с оборванцем с длинными растрепанными волосами, небритым, ходившим в драных и мятых пиджаках, которые нельзя купить нив одном магазине.

Между тем этот человек был таким обворожительным, что целые группы молодежи не ленились подниматься рано по субботам и воскресеньям с первыми лучами солнца, чтобы встретиться с ним. Они хотели знать, где он будет говорить и героями каких новостей он и его ученики стали. И какие новости, какие слухи это были! Некоторые из его учеников были настолько сумасшедшими, что никто не взялся бы классифицировать их по книгам психологии. Они настолько сходили с ума, что не рекомендовалось оставаться рядом с ними. По правде говоря, в некоторых случаях у меня возникало желание как можно скорее броситься от них наутек. Но что-то притягивало меня к этому проекту.