Покуда я тебя не обрету - [64]

Джек расстроился – упустил момент. Видимо, на его лице отразилось разочарование, так как Эмма сказала:

– Не стоит, Джек, это все равно рано или поздно произойдет.

– Что произойдет?

– Что-что! То, что ты станешь как твой папа. Мы все очень на это рассчитываем. Тебе предстоит распахнуть много, много дверей, Джек.

– Каких еще дверей?

Эмма не ответила ему, Джек решил, что мал еще задавать такие вопросы.

– А что такое бабник? – спросил он тогда, думая, что сменил тему.

– Это тот, конфетка моя, кому сколько женщин ни дай, ему все мало. Это тот, кто хочет одну женщину за другой, и желательно без перерыва между ними.

Ну, это точно не я, подумал Джек. Вот уж я плаваю в целом океане девочек, куда уж больше. В школе Св. Хильды от женщин было некуда деться – что там, даже над алтарем располагался витраж, где самого Иисуса окружали четыре женщины, видимо, святые. Самого Иисуса, вы только подумайте!

– А что такое «добрые люди» и как они связаны со мной и мамой?

– Это люди, которые помогают тем, кто в беде. На случай, если ты не понял, Джек, ты и мама – в беде. Обучение в нашей школе стоит денег, и в мире нет ни одного татуировщика, который мог бы заработать столько. Ты ходишь в школу только потому, что у миссис Уикстид много денег и она добрый человек.

– Приехали, госпожа моя, – сказал Пиви, словно вез одну лишь Эмму. Он остановил машину на углу Спадайны и Лаутер-авеню, где их уже ждала Лотти.

– Гляжу, Хромоножка тебя встречает, конфетка моя, – шепнула Эмма на ухо Джеку.

– Ой, Эмма, здравствуй, боже, как ты выросла! – только и сумела сказать Лотти.

– У нас нет времени на разговоры, Лотти, – сказала Эмма. – У Джека проблема – он покамест не понимает кое-каких важных вещей, так что я взялась ему помочь.

– Ничего себе, – сказала Лотти, едва успевая за ними, у Эммы был широкий шаг.

– Надеюсь, старуха дрыхнет, Джек, – шепнула Эмма. – Нам с тобой надо вести себя потише, ни к чему ее будить.

При Джеке еще никто не называл миссис Уикстид старухой, но раз Эмма сказала, значит, так надо. Она знала все – даже где находится черная лестница, ведущая в комнаты мамы и Джека.

Позднее все прояснилось – Эммина мама, разведенное чудовище-мужененавистница, дружила с разведенной же дочерью миссис Уикстид, отсюда их представление, будто мама с Джеком живут у «старухи» на всем готовом. К тому же и Эммина мама, и дочь миссис Уикстид состояли в Ассоциации Старинных Подруг, они даже учились в школе Св. Хильды в одном классе, Алиса была лишь чуть-чуть их младше.

С верхней ступеньки лестницы Эмма обратилась к Лотти, ходившей по кухне из угла в угол:

– Лотти, если нам что-нибудь будет нужно, ну там чай или что-нибудь в этом роде, мы спустимся сами. Пожалуйста, не надо подниматься – дай своей несчастной ноге отдохнуть!

Оказавшись в комнате Джека, Эмма первым делом разобрала постель и тщательно осмотрела простыни. Результат, как заметил Джек, чем-то Эмму разочаровал. Она заправила кровать обратно и сказала:

– Запоминай, Джек. Однажды произойдет вот что: ты проснешься, и все твое белье будет кое-чем измазано.

– Чем?

– Поймешь в свое время.

– Вот оно что.

Джек задумался, о чем это она, а Эмма тем временем ушла в комнату к маме.

В Алисиной комнате стойко пахло травой; Джек ни разу не видел, чтобы мама курила марихуану дома, наверное, запах впитывался в одежду. Он знал, что у Китайца она иногда затягивается – Джек порой чувствовал запах у нее в волосах.

Эмма Оустлер потянула любопытным носом воздух, обернулась к Джеку и подмигнула, а затем принялась изучать, что у мамы в ящиках, – вынув какой-то свитер, приложила его к себе и повертелась перед зеркалом, потом проделала то же самое с какой-то юбкой.

– Твоя мама – вылитая хиппи, правда, Джек?

Джек никогда не воспринимал маму как хиппи, но теперь задумался и решил, что Эмма права. Во всяком случае, в глазах не слишком осведомленных девочек из школы Св. Хильды и их мам, одна за другой вступавших в армию разведенных, Алиса однозначно сходила за хиппи. Возможно, слово «хиппи» – наименее оскорбительное из тех, какими можно было назвать мать-одиночку, зарабатывающую на жизнь татуировками.

Позднее Джек Бернс перестал удивляться этой способности женщин – оказавшись в спальне у незнакомки, сразу понять, в каком ящике у той лежит нижнее белье. Эмме было всего тринадцать, но она открыла нужный ящик с первой попытки. Вытащив какой-то лифчик, она приложила его себе к груди; пока что он был ей велик, но даже Джек сразу понял, что в один прекрасный день он станет Эмме как раз. Вдруг он ощутил, что его пенис стал твердый, как карандаш, – отчего, он не знал. Размером он был с мамин мизинец, а руки у мамы были маленькие.

– Ой, конфетка моя! Да у тебя же стоит, ну-ка, покажи мне, – сказала Эмма, не выпуская из рук Алисин лифчик.

– Что у меня стоит?

– Джек, не глупи, покажи мне его!

Эмма таким тоном сказала «его», что Джек понял и спустил штаны. Эмма внимательно осмотрела его пенис, но осталась крайне разочарована; наверное, впечатление ей испортил шум снизу – Лотти снова стала ходить по кухне, а в соседней комнате проснулась миссис Уикстид.

– Ох, Джек, Джек! Видимо, ты еще не готов к этому. Так что некоторое время, даже довольно длительное, нам придется подождать.