Покорители студеных морей - [74]
У правого борта «Шелони» горой поднялась пенящаяся волна. Казалось, что лодья, жалобно скрипевшая на все лады, или рассыплется на части, или затонет в хаосе обрушившейся на нее стихии.
У моря жалости нет. Чиста стала палуба, все, что могла, унесла с собой волна. Несколько бочек, старый парус, два небольших карбасика давно плавали где-то на вздыбленных морских просторах.
У бортов лодьи прыгали по волнам мешки из нерпичьих шкур, наполненные ворванью. Привязанные крепкими веревками, вот уже сутки плыли они за судном, выпуская понемногу жир, тонким слоем растекавшийся по поверхности разъяренного моря…
Северные мореходы от дедов и прадедов знали, как успокоить ворванью грозную морскую стихию. Взводень, покрытый масляной пленкой, тишел, злоба его гасла. Жир морского зверя защищал море от ветра, погашая его силу. На приморских судах всегда в запасе было несколько бочек с нерпичьим, тюленьим или моржовым жиром. Но сегодня хитрость не помогала. Ветер в одно мгновение вырывал у моря и уносил куда-то спасительное тонкое покрывало.
На правеже стоял старый Никита. Вцепившийся скрюченными пальцами в румпель, казалось, он неотделим от толстого деревянного бруса. А у бизань-мачты, ухватившись за снасть, жались еще два дружинника, вахтенные, в помощь деду. Но сейчас помощь Никите была не нужна. Старик, как положил руль лево на борт, так и держал его уже добрый час.
А лодья норовила, вопреки усилиям Никиты, вильнуть вправо и лечь вдоль зыби, бортом к ней. А этого-то как раз и боялся дед.
Нет-нет, да и окатит взводень потоками воды деда и вахтенных. А расходившийся ветер без устали кропит соленым дождем.
— Полуношник-то крепчает, дед! — крикнул один из молодцов у мачты.
— …ает, дед! — услышал Никита.
Слова тонули в свисте ветра и шуме моря. Никита повернул голову.
— Что баишь, не слышу! Сюда подь! — крикнул старик, взмахнув рукой.
Дружинник переждал волну и, улучив удобный момент, одним прыжком очутился около Никиты.
— Держись крепче, Савелий, а то враз смоет! — кричал дед.
Но Савелия учить не надо: он сразу схватил румпель, больно прижав дедову руку.
— Пусти, леший! Ишь, как клешнями облапил. Чего ты кричал мне?
— Да ветер крепчает, говорю, вишь, гнет лодыо. Не опружилоnote 58 бы насовсем. Пылко стало в море.
— А делать-то что? — отозвался дед. — Сам видишь, только большой парус остался. Другие мачты, почитай, сутки нагие стоят. Ветрище — страх! Глянь, пены сколь и море побелело.
Никита немного помолчал.
— И с чего бы ветру, такому взяться — нету у меня понятия. Кабыть и молебен ладно правили, и по солнышку на счастье поворот дали… Все как надобно…
Он опять замолк, что-то вспоминая.
— А ведь был грех, запамятовал, — вдруг оживился дед. — Провозился я с отвалом и домой забежать не успел. Ванюшке, внучку своему, велел обряду морскую на лодью принесть. Время якори выкатывать, вода уходит, а он, озорник, только прибег. Говорю ему:
«Принес, Ванюха, бахилы?»
«Принес», — говорит.
«А бузурунку?» note 59 Старуха мне новую на дорогу связала, — пояснил Никита.
«Принес».
«А икона где?»
«Вот!»
И подает мне икону. Тут меня кабыть кто по сердцу ударил.
«Какую, спрашиваю, икону взял?»
«Пресвятую богородицу…»
«Тьфу, говорю, дурак! Прости господи, что она, баба, в нашем деле понимает? Николу морского брать надо».
Да что делать, вода-то не ждет. Пришлось с богородицей в море идти. От нее и напасть вся…
Тут Никита пригнулся, спасаясь от потоков соленой воды, водопадом зашумевшей по палубе.
— Чтоб те пусто было! — утираясь шапкой, ругал ветер обозленный дед. — Угомону нет на проклятущего, вот ведь как всего вымочил.
А ветер все крепчал и крепчал.
Теперь, когда лодью кренило на левый борт, она черпала бортом воду и долго не хотела подниматься.
Все тяжелее и тяжелее становилась лодья. Вдруг, крепко накренившись, суденышко вздрогнуло и так осталось, скособочившись на левую сторону.
Почувствовав неладное, из люка вылез Труфан Федорович.
Мореход огляделся.
Полуночное солнце закрывали серые, почти черные тучи. Ни проблеска, ни светлого пятнышка на всем небе. Он так и не разобрался, где кончается море, а где начинается небо.
Перехватив румпель из рук старика, Амосов крикнул ему в ухо:
— Парус роняй! Опружит нас…
Скинув с плеч мокрый полушубок, Никита, перекрестив лоб, бесстрашно ринулся навстречу ревущему морю. И вот Никита у паруса.
Схватив фалnote 60, он быстро развязал узел. Парус не шел вниз. Видно, сильным ветром снасти были зажаты где-то там, наверху.
Беспомощно опустив руки, мореход остановился.
— …рус роняй!.. — донеслось с кормы.
Ветер с новой силой рванул парус. Не удержался на ногах мореход и кувырком полетел к борту.
Труфан Федорович понял, что больше времени терять нельзя:
— Топор!..
В эти минуты Егорий, не отходивший ни на шаг от Амосова, метнулся к мачте.
— Куда ты, стой!.. — успел схватить его за шиворот Амосов. — Придержи малыша! — кому-то крикнул он и, размахнувшись, швырнул топор в натянутый до предела парус.
Заглушая шум ветра и грохот моря, пушечным выстрелом лопнул парус: топор ловко попал в цель.
Ветер, с силой ворвавшись в широкую рану, в клочья разодрал парусину. Лодья выпрямилась и, легко качаясь, окунала борта в кипящие гребни.
Роман-хроника времен XVI века посвящен драматическим событиям истории России, когда в стране назревали предпосылки грандиозной крестьянской войны, разразившейся в начале XVII века.
Историческое повествование «Корсары Ивана Грозного» рассказывает о борьбе русского народа за выход к Балтийскому морю, за свою независимость.
Действие романа «На затонувшем корабле» охватывает примерно два десятилетия и развёртывается на территории Прибалтики.В первой книге, «По ту сторону добра и зла», показаны последние дни гитлеровской Германии. Наши войска освобождают Кенигсберг. Немцы спешат спрятать награбленные сокровища. В том числе знаменитый янтарный кабинет.Во второй книге, «На затонувшем корабле», показано мирное послевоенное время. Притаившийся под чужим обличьем враг пытается раздобыть план спрятанных сокровищ и завладеть ими. Он не останавливается ни перед чем, но, будучи разоблачённым, погибает.Автор воссоздаёт ёмкую картину жизни, ставит перед читателем вопросы о долге, об ответственности человека перед обществом.
Эта книга рассказывает о малоизвестных страницах славной истории русского северного мореплавания и о природе Арктики. В литературную основу повествования положено действительное событие: шестилетняя зимовка мезенских зверобоев на одном из необитаемых островов архипелага Грумант (Шпицберген).Кроме отдельных эпизодов, все, порою необычайные, приключения четверки отважных русских людей, не вымысел и даже не исключительный случай. Подобные происшествия и опасности постоянно сопутствовали походам мореходов-поморов — первых открывателей и исследователей неведомых земель Северного Ледовитого океана.«Путь на Грумант» — первая часть работы о русских северных мореплавателях.
Второй том «Советской морской новеллы» содержит произведения Н. Тихонова, Л. Соболева, В. Катаева, Л. Кассиля, Ю. Смуула, Г. Цирулиса, Ю. Рытхэу, А. Ломидзе и других известных писателей. В них рассказывается о ратных и трудовых подвигах советских моряков во время Великой Отечественной войны, о послевоенном мирном созидательном труде и сегодняшнем дне нашего флота.Молодые моряки продолжают славные традиции старшего поколения. Мужество, отвага, беззаветная любовь к Родине, преданность морским идеалам — отличительные черты советских рыбаков, китобоев, моряков торгового флота, тех, кто несет службу на современных военных судах.
События в романе происходят в XIV веке. Место действия — Прибалтика: Орденское государство, Великий Новгород, Польша, Литва. В центре повествования — борьба славянских народов и Литвы за выход к берегам Балтийского моря, борьба против захватнических устремлений немецкого ордена.
В романе литературный отец знаменитого капитана Алатристе погружает нас в смутные предреволюционные времена французской истории конца XVIII века. Старый мир рушится, тюрьмы Франции переполнены, жгут книги, усиливается террор. И на этом тревожном фоне дон Эрмохенес Молина, академик, переводчик Вергилия, и товарищ его, отставной командир бригады морских пехотинцев дон Педро Сарате, по заданию Испанской королевской академии отправляются в Париж в поисках первого издания опальной «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера, которую святая инквизиция включила в свой «Индекс запрещенных книг».
Весна 1453 года. Константинополь-Царьград окружён войсками султана Мехмеда. В осаждённом городе осталась молодая жена консула венецианской фактории в Трапезунде. Несмотря на свои деньги и связи, он не может вызволить её из Константинополя. Волею случая в плен к консулу попадают шестеро янычар. Один из них, по имени Януш, соглашается отправиться в опасное путешествие в осаждённый город и вывезти оттуда жену консула. Цена сделки — свобода шестерых пленников...
Книги и фильмы о приключениях великого сыщика Шерлока Холмса и его бессменного партнера доктора Ватсона давно стали культовыми. Но как в реальности выглядел мир, в котором они жили? Каким был викторианский Лондон – их основное место охоты на преступников? Сэр Артур Конан-Дойль не рассказывал, как выглядит кеб, чем он отличается от кареты, и сколько, например, стоит поездка. Он не описывал купе поездов, залы театров, ресторанов или обстановку легендарной квартиры по адресу Бейкер-стрит, 221b. Зачем, если в подобных же съемных квартирах жила половина состоятельных лондонцев? Кому интересно читать описание паровозов, если они постоянно мелькают перед глазами? Но если мы – люди XXI века – хотим понимать, что именно имел в виду Конан-Дойл, в каком мире жили и действовали его герои, нам нужно ближе познакомиться с повседневной жизнью Англии времен королевы Виктории.
Человек из Ларами не остановится ни перед чем. Ждёт ли его пуля или петля, не важно. Главное — цель, ради которой он прибыл в город. Но всякий зверь на Диком Западе хитёр и опасен, поэтому любой охотник в момент может и сам стать дичью. Экранизация захватывающего романа «Человек из Ларами» с легендарным Джеймсом Стюартом в главной роли входит в золотой фонд фильмов в жанре вестерн.
Рассказ Рафаэля Сабатини (1875–1950) “История любви дурака” (The Fool's Love Story) был впервые напечатан в журнале “Ладгейт” (The Ludgate) в июне 1899 года. Это по времени второе из известных опубликованных произведений писателя. Герой рассказа – профессиональный дурак, придворный шут. Время действия – лето 1635 года. Место действия – Шверлинген, столица условного Заксенбергского королевства в Германии. Рассказ написан в настоящем времени и выглядит как оперное либретто (напомним, отец и мать Сабатини были оперными исполнителями) или сценарий, вызывает в памяти, конечно, оперу “Риголетто”, а также образ Шико из романов Дюма “Графиня де Монсоро” и “Сорок пять”.
Англия, XII век. Красивая избалованная нормандка, дочь короля Генриха I, влюбляется в саксонского рыцаря Эдгара, вернувшегося из Святой Земли. Брак с Бэртрадой даёт Эдгару графский титул и возможность построить мощный замок в его родном Норфолке. Казалось бы, крестоносца ждёт блестящая карьера. Но вмешивается судьба и рушит все планы: в графстве вспыхивает восстание саксов, которые хотят привлечь Эдгара на свою сторону, и среди них — беглая монахиня Гита. Интриги, схватки, пылкая любовь и коварные измены сплетены в один клубок мастером историко-приключенческого романа Наталией Образцовой, известной на своей родине как Симона Вилар, а в мире — как “украинский Дюма”.
В повести «Чужие паруса» живут и действуют герои, знакомые читателям по книге «Путь на Грумант»: кормщик Алексей Химков, его сын Ваня, носошник Степан Шарапов.Действие происходит в конце царствования императрицы Елизаветы в городе Архангельске, не студеных морях, в глухой карельской тайге.В приключениях героев книги автор стремился показать борьбу поморов с силами северной природы.