Покорители крыш - [16]

– Не помню, – пожав плечами, ответил помощник. – Кажется, очень простая. Может, Руж? Не знаю. Или Верт? Oui[8], пожалуй, Верт.

– Вивьен! – Внутри у Софи все так и ходило ходуном. Вивьен. Это слово ее заклинило.

– Спасибо, – сказал Чарльз. – Может, вы еще что-нибудь помните? Была ли она замужем? Был ли у нее ребенок?

– Нет и нет. – Помощник сверкнул глазами, и губы его изогнулись в усмешке. – Но она была бедной – одежда у нее совсем обтрепалась. Не удивлюсь, если у нее все же были дети. Казалось, она из тех, кто не в ладах с законом.

– Что? – поразилась Софи.

Он фыркнул.

– Губы у нее какие-то… дерзкие были.

Заметив, как изменилась в лице Софи, Чарльз вмешался в разговор.

– Была ли она профессиональным музыкантом? – спросил он.

Помощник пожал плечами.

– Во Франции женщины профессиональными музыкантами не бывают, сэр, и слава богу. Но она играла в мастерской на той виолончели, пока я ее не остановил.

– Вы ее остановили? – удивилась Софи.

– Девочка! Таким тоном со мной говорить не стоит. Она мешала другим покупателям.

– Она хорошо играла? – Похоже, этот человек не понимал, насколько все это важно, и Софи не знала, как ему объяснить. Она постучала кулаками по прилавку. – Она играла чудесно?

Он снова пожал плечами.

– Она ведь женщина. Таланты женщин ограничены.

Софи захотелось со всей силы ударить его или поколотить одной из скрипок, которые висели на стенах.

– Но она была весьма экстравагантна, – добавил помощник.

Послышался кашель. Старый хозяин мастерской вышел из-за прилавка и встал рядом со своим помощником. В руке он на манер хлыста держал смычок для виолончели.

– Мистер Лилль, прошу вас, будьте повежливее.

Мистер Лилль покраснел.

– Я имею в виду, что у нее была экстравагантная манера исполнения. Она играла похоронные марши в ускоренном темпе. Она сыграла реквием Форе без должного уважения.

– Правда? – воскликнула Софи.

– Правда! – улыбнулся хозяин мастерской. – Помню, помню! Вот это я помню! Она сказала, что живет у церкви, а потому не знает ничего, кроме похоронных маршей.

– У церкви? – спросила Софи. – Она не уточнила у какой?

– Нет. Но она сказала, что под музыку нужно танцевать, поэтому она выучила все церковные мелодии и играла их вдвое быстрее.

Софи это понравилось. Пожалуй, она бы поступила точно так же.

– Она ведь хорошо играла? Я точно знаю, она была хороша! – Пальцы Софи так и покалывало.

– Ничего хорошего в этом не было. Так играть не подобает, – сказал помощник. – Она делала серьезную музыку фривольной. Это не… comme il faut[9].

– Вы не могли бы нам показать, как она играла? – спросил Чарльз.

– Нет, – отрезал помощник. – Не мог бы.

Хозяин мастерской распрямил спину. Она хрустнула так громко, словно выстрелили из револьвера, и Софи поморщилась.

– А я покажу, – сказал он.

Мистер Лилль оторопел.

– Месье! А как же рекомендации врача?

– Это для девочки. – Он вытащил виолончель из футляра. – Слушайте.

Сначала он заиграл медленно. Софи поежилась. Ей никогда не нравился реквием. Затем старик прикусил язык и ускорил темп. Музыка зазвучала быстрее, превратилась в марш, а потом и вовсе понеслась вперед, зазвучав одновременно беззаботно и печально. Софи хотелось хлопать ей в такт, но ухватить ритм было непросто. Эта музыка скакала и прыгала.

– Это прямо как ливень, – шепнула Софи Чарльзу. – Такую музыку сыграл бы ливень.

– Да, – согласился Чарльз.

Хозяин мастерской, услышав это, воскликнул, не переставая играть:

– Именно так, chérie[10]! Именно так!

Скоро – слишком скоро для Софи – он отложил смычок.

– Вот, – сказал он. – Она играла примерно так. Но, пожалуй, еще быстрее.

– Но она играла не так элегантно, как месье Эстуаль. Она слишком спешила. Она была молода и безрассудна и слишком ценила скорость.

Чарльз изогнул бровь. Бывает, брови говорят о многом, и мистер Лилль сразу поник.

– Признаю, – сказал он, – я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь другой играл столь же быстро.

– Вивьен, – прошептала Софи. – Ее звали Вивьен.

– Да, Вивьен, – подтвердил месье Эстуаль. – Теперь я хорошо ее вспомнил. Она была невероятна. Mon Dieu[11], какая скорость! Я и не думал, что такое возможно.

– Но играть так было неправильно, – заметил его помощник. – На меня она впечатления не произвела.

– Зато произвела на меня, – признался месье Эстуаль. – И какое! А меня впечатлить не так-то просто.

Благодарить хозяев и прощаться с ними пришлось Чарльзу. Софи говорить не могла. Ей нужно было сохранить эту музыку в памяти. У Софи в голове был особый уголок – спереди и слева, – где она хранила музыку. Теперь она поместила туда и эту мелодию.

10

Теперь у них было имя, и это все меняло. На следующий день Чарльз записался на прием в полицейский архив, заполнив бланк аккуратными печатными буквами.

– Nom du disparu, – сказал он. – «Имя пропавшего». Вивьен Верт.

Тут он помедлил.

– В следующей графе нужно указать имя заявителя.

– То есть наше? Что мы напишем? – спросила Софи. – Обманем их? Мы ведь не будем называть свои настоящие имена?

– Конечно, нет. Но даже так это довольно сложно, – ответил Чарльз. – Строго говоря, дорогая моя, мы с тобой в бегах. На самом деле, как мне кажется, тебе лучше остаться в гостинице.