Покорители крыш - [15]

– Не дергайся, – шепнула она себе. И добавила: – Хватит. Перестань.

– Ты что-то сказала? – спросил Чарльз.

– Нет. Это я с голубями разговариваю.

Над витриной мастерской висела табличка. За стеклом на шелковой подушке лежала скрипка, а рядом с ней – немного цветов. Все, кроме скрипки, было покрыто пылью.

Внутри мастерская оказалась забита до отказа: еще немного, и все вот-вот посыпалось бы с многочисленных полок. Как только они вошли, Софи втянула живот и нервно посмотрела на Чарльза. Он был ужасно длинным и не всегда смотрел, куда ставит ноги.

– Здравствуйте? – сказала Софи.

– Добрый день? – добавил Чарльз.

Никто не ответил. Они замерли в ожидании. Прошло пять долгих минут. Каждые десять секунд Софи восклицала:

– Здравствуйте? Бонжур? Есть кто-нибудь?

– Похоже, здесь никого нет, – сказал Чарльз. – Может, вернемся позже?

– Нет! Давай подождем.

– Простите? – снова попробовал Чарльз. – У меня здесь девочка, которая жить не может без виолончели. Ей нужна ваша помощь.

Послышался шум, как будто чихнула лошадь, после чего дверь за прилавком отворилась и на пороге, протирая глаза, возник мужчина. Он был сутул, а его живот нависал над ремнем, как будто под рубашкой у него спрятана большая миска.

– Je m'excuse![3] – сказал он и добавил еще несколько фраз по-французски.

Софи улыбнулась вежливо, но безучастно.

– Э-э, – протянула она.

– Pas du tout[4], – произнес Чарльз.

– Что он сказал? – прошептала Софи.

– Ах! – улыбнулся мужчина. – Я сказал, что как раз задремал. Вы англичане. – Он говорил с сильным французским акцентом, но без запинок. – Могу я вам помочь?

– Да! Надеюсь, сможете. – Софи положила табличку на прилавок и скрестила все пальцы. – Вот.

– Эта табличка была прикручена к крышке футляра для виолончели, – пояснил Чарльз. – Можете нам что-нибудь о ней рассказать?

Мужчина, казалось, совсем не удивился.

– Bien sûr. Конечно. – Он повертел табличку в руках. – Это моя табличка. Я сам делал гравировку. Такие таблички крепятся внутри футляров, под зеленым сукном.

– Да! – Софи расправила пальцы и тут же снова их скрестила. – Именно там она и была!

– Тогда она довольно старая, – сказал мужчина. – Мы перестали использовать медь десять лет назад. Как оказалось, под сукном она тускнеет.

– Почему вы крепите их под сукном? – спросил Чарльз. – Разве не стоит держать их на виду?

– Что за вопрос! Так они не царапают виолончель, но при необходимости адрес можно проверить.

– Может… – Софи задержала дыхание, а затем разом выдохнула, чтобы спросить: – Может, вы помните, от какой она виолончели? Помните, кто ее купил?

– Конечно. Виолончели дороги, дитя мое. За жизнь их сделаешь от силы двадцать. Видите серийный номер? 291054. Это значит, что виолончель была размером двадцать девять дюймов[5]. За последние тридцать лет я сделал всего три таких инструмента. Размер обычной виолончели, как вы, конечно, знаете, составляет тридцать два дюйма.

– Но кто купил именно эту? – Софи подвинула к нему табличку, лежащую на прилавке. – Меня интересует только она.

– Именно эту виолончель, насколько я помню, купила женщина.

– Женщина? – Внутри у Софи все так и затрепетало, но она постаралась не выдать волнения. – Какая женщина?

– Вроде бы красивая.

– Вы не могли бы описать ее подробнее? Как давно это было?

– Лет… пятнадцать назад. Может, больше, может, меньше. Для красивой женщины она казалась вполне обычной. Красивые женщины, на мой взгляд, все немного странные.

– Какая она была? – спросила Софи. – Прошу вас, расскажите больше!

– Высокая, кажется.

– А еще? Еще? – не унималась Софи. Подтянув ко рту горловину джемпера, она зажала ее зубами.

– Еще? Боюсь, многого я вам не скажу.

– Прошу вас! – В ушах у Софи шумело. – Это важно. Это очень, очень важно!

– Помню, у нее были пальцы музыканта. Очень бледные, как корни дерева.

– А еще что-нибудь помните? – спросила Софи.

– Короткие волосы и очень живые глаза.

– Какого цвета были волосы? А глаза?

– Светлые вроде бы. Как солома. Или рыжие. Je ne sais pas[6].

– Прошу вас! Прошу, попытайтесь вспомнить! Это важно.

– Я бы очень хотел вам помочь, – сказал мужчина, – но должен признать, у меня плохая память на лица. Инструменты я помню лучше. – Он внимательно посмотрел на Чарльза и Софи, которые стояли бок о бок в полумраке. – Но мне кажется, что она была очень похожа на вас. Не на вас, сэр. На вас.

– Вы уверены? – спросила Софи. – Поклянитесь, что вы это не придумываете! Поклянитесь, что вы уверены!

– Ma petite belle[7], в старости мало кто бывает во всем уверен. Уверенность – плохая привычка. – Мужчина улыбнулся, и его лицо покрылось морщинками. – Не уходите. – Он опустился на стул. – У меня есть помощник. Он присутствовал, когда мы продавали эту виолончель. Память у него получше. В последнее время я помню лишь музыку.

Если хозяин мастерской был мягким и легким, его помощник оказался суровым и угловатым. Они поговорили по-французски, после чего помощник повернулся к Чарльзу.

– Да, – сказал он. – Я ее помню. Ее звали Вивьен.

Имя возникло неожиданно, как внезапный удар. У Софи перехватило дыхание. Она лишь смотрела перед собой огромными глазами.

– А фамилия? – спросил Чарльз.