Покоренный Кавказ (сборник) - [64]

Сведения о Закавказье в то время даже у петербургских ученых были самые ничтожные. Знание географии, как подметил это сатирик Фонвизин, было обязательно только для извозчиков… Когда императрица Екатерина запросила у Коллегии иностранных дел, где находится Тифлис, коллегия ответила ей, что Тифлис находится на берегу Каспийского моря… Но, на счастье России, природный ум государыни подсказал ей, что должно предпринимать. Екатерина оказалась более осведомленною, чем ее профессиональные дипломаты. Сообразив по карте, где находится Имеретия, она поняла, что из этой страны можно попасть в Царьград, и потому даже небольшой отряд русских, появившись там, может отвлечь на себя турецкие силы, уменьшив тем количество турецких войск на Дунае. Ввиду этого она обещала Соломону подать помощь и действительно послала в Закавказье небольшой отряд.

В это время в числе высших офицеров русской армии находилась личность, и поныне представляющаяся загадочною. Это был генерал-майор граф Готлиб Генрихович Тотлебен. Он очень высоко стоял по своим способностям и храбрости. В Семилетнюю войну Тотлебен взял у Пруссии Берлин, но вскоре был уличен в измене и военным судом приговорен к смертной казни четвертованием. К счастью, на престол вступила Екатерина, которая заменила Тотлебену смертную казнь лишением чинов и орденов и изгнанием из России. Однако она настолько высоко ценила воинское дарование этого генерала, что когда он при начале турецкой войны просил о помиловании, то императрица приняла его на службу с прежним чином и назначила главнокомандующим отрядом, отправленным для действий против турок в Закавказье. Этот отряд состоял из Томского пехотного полка, четырех эскадронов драгун, 500 казаков и 12 орудий. Тотлебен, приняв командование, с частью этого отряда перешел Кавказ. Чтобы судить, каков был этот подвиг, приведем здесь слова одного из позднейших писателей, которому проводник при путешествии через Кавказ указал «на высокие горные утесы, вздымающиеся по левую сторону Девдоракского ущелья, во впадинах между которыми виднелся лед и снег». Через этот самый гребень прошел зимою 1769 года первый русский отряд из России в Грузию в то время, когда еще о Военно-Грузинской дороге и помину не было. «Смотря на эти едва доступные глазу вершины, не верится, чтобы там могло пройти войско, да вдобавок еще с орудиями».

Однако Тотлебен перешел эти вершины и даже не потерял ни одного орудия. Но тут-то и начались прискорбные недоразумения. Тотлебен перессорился со своими офицерами – и грузинами, и русскими; перессорился с царем Ираклием и его наследником, царевичем Георгием. На пути к Ахалциху между русским главнокомандущим и грузинским царем произошла столь сильная ссора, что Тотлебен отделился от Ираклия и не помог ему, когда грузинскому войску пришлось вступить в битву с лезгинами и турками. Только личное мужество Ираклия помогло грузинам в этой битве одержать победу.

Зато, оставшись один, Тотлебен показал себя выдающимся полководцем. Он на глазах имеретинского царя Соломона брал крепость за крепостью, возвратил ему Кутаис, с ничтожными силами разбил наголову двенадцатитысячный турецкий корпус и осадил Поти. Взять эту крепость ему помешали интриги. Жалобы и доносы на него так и сыпались. Несмотря на признание воинских заслуг, императрица к нему не чувствовала полного доверия и решила отозвать его. На смену Тотлебену был прислан генерал Сухотин, но этот воитель, увидав, что Поти взять трудно, сказался больным и уехал в Тифлис, бросив осаду. Императрица после этого повелела в 1772 году возвратиться всему закавказскому отряду обратно на линию, и в Закавказье остались только одни русские дезертиры, а их оказалось там много, и они могли составлять настолько сильные шайки, что являлись грозой и для Закавказья, и для Персии, и даже для далекой Астрахани…

Пока Тотлебен был в Закавказье, в Предкавказье управлялся с закубанцами генерал-майор Медем. Он был прислан на Кавказ в 1769 году в качестве начальника отдельного отряда, и ему были подчинены все терские казаки. Отряд Медема был невелик – не более трех тысяч человек пехоты и конницы с десятью орудиями, но главнейшую силу его составляла двадцатитысячная орда калмыцкого хана Убаши, о присоединении которой ничего не знали ни на Кубани, ни в Крыму. Напротив того, два крымских султана – Максюта-Гирей и Араслан-Гирей, вообразив, что калмыки отправились вместе с русской армией на Дунай, решили не упускать случая пограбить их улусы и с отборной конницей двинулись к русской границе. На реке Калаус 24 апреля 1769 года их совершенно неожиданно встретил Убаша со своей ордой. Дикие воины встретились с полудикими. Калмыки с такой свирепой яростью кинулись на татар и черкесов, что те не выдержали даже первого натиска и ударились в бегство. Убаша вел столь энергичное преследование, что немногим из шести тысяч султанского войска удалось уйти с поля сражения, еще меньше было взято в плен – почти все полегли на берегах Калауса и в прибрежных болотах.

Медем, стоявший наготове, воспользовался этим, занял войсками Кабарду и заставил кабардинцев присягнуть в верноподданничестве императрице Екатерине. В это же время калмыки хана Убаши прорвались за Кубань и по примеру хана Дундука-Омбо страшно опустошили весь край. Русские отряды прошли за ними за Кубань, но нападение чеченцев-кистов на Кизляр заставило Медема вернуться вместе с войсками на линию. Кисты были отброшены, но на следующий год с новыми силами явились к Кизляру и почти разорили его. Генерал Медем в это время был в Прикубанье ради выполнения общего стратегического плана первой екатерининской войны с Турцией – отвлечения малоазийской турецкой армии от появления на Европейском театре войны. Кизлярский погром заставил его вернуться на линию. Чеченцы, конечно, убрались подобру-поздорову до прихода русских, и кампания закончилась ничем.