Покоренный Кавказ (сборник) - [207]

Несмотря на то что чеченцы вышли из первобытного состояния и ведут оседлую жизнь, нравы их все еще находятся на степени полудикости. Как пишет Берже, жестокость, корыстолюбие, недоверчивость и мщение составляют преобладающий элемент в характере чеченца; но он не чужд и добрых качеств: так, он всегда чтит права гостеприимства. Если странник, даже незнакомец, проездом остановится у чеченца на ночлег, то хозяин не преминет в честь гостя зарезать одного или несколько баранов. Чеченец обязан проводить гостя до безопасного места и передать другому чеченцу и вообще заботиться о личной безопасности и неприкосновенности своего гостя. Вообще обычаи чеченцев мало разнятся от обычаев других горских племен.

Чеченцы вообще склонны к праздности, женщины же, напротив, трудолюбивы: на них лежат все хозяйственные заботы. Они же ткут сукно для домашнего обихода, делают ковры, войлоки, бурки, на мужчин шьют платье и обувь.

Положение женщины тут гораздо лучше, чем у других горских племен. Правда, она подчинена мужу как своему законному и полновластному господину, обязана на него работать и раболепно его уважать, не имеет права сесть при муже и есть вместе с ним, но все-таки, несмотря на такое рабство, она пользуется некоторыми правами, будучи ограждена обычаем от чрезмерного самовластия мужа. Жена во всякое время может развестись с мужем и по своей воле, но в таком случае должна удалиться из его дома, оставив мужу свой калым и все находящееся у нее имущество.

Над детьми мать не имеет никакой власти и едва пользуется тем уважением, которое сама природа вложила в человека к виновнице его существования. Отец же полновластен над сыном до тех пор, пока тот малолетен. Но, лишь он достиг того возраста, в котором он в состоянии владеть оружием, власть родительская теряется и отношения между отцом и сыном определяются правом сильного. На домашнее имущество отец и сын имеют одинаковые права, и последний во всякое время может заставить разделить. Насколько сын пользуется свободой, настолько дочь подчинена отцу, пока она не выдана замуж.

Женитьбе, как и у всех горских народов, предшествует уплата калыма, так что иногда между сговором и женитьбой проходит несколько лет, потому что жених не в состоянии бывает заплатить дань, которую по выходе замуж отец обязан передать сполна дочери. Чтобы избежать уплаты калыма, практикуется похищение невесты. Молодой человек, сговорившись с несколькими своими приятелями похитить его нареченную, в известный день похищает ее и уводит в дом жениха, где их запирают вдвоем. Невеста обязана перед товарищами жениха сказать, желает ли оставаться или вернуться домой. По большей части она выбирает первое и становится законной женой похитителя.

О родоначальнике чеченцев сохранилось несколько преданий, из которых одно гласит, что когда-то в старину молодой одноглазый араб пришел из Аравии в Константинополь, откуда он, боясь преследования за несчастный случай, в котором он нанес сыну одного знатного вельможи смертельный удар, бежал и на купеческом судне прибыл на Кавказ. Здесь, странствуя из одного места в другое, он наконец зашел в нынешние Чеченские горы, где в то время жили три одноплеменные фамилии из рода Галгай, Аки и Шаты. Галгаевцы радушно приняли Али (так звали пришельца), который был восхищен простотой и независимостью жителей и дикими красотами здешней природы. Ловкость, смелость и блестящее красноречие Али, столь свойственное арабам, очаровали, в свою очередь, жителей. Али навсегда поселился у галгаевцев и, женившись, вскоре прижил сына, которому дано было имя Нахчи. По смерти Али Нахчи сделался предприимчивым и отважным галгаевцем. Предание говорит, что он увез какую-то калмыцкую ханшу с ее прислужницей в то время, когда она купалась на минеральных водах в Пятигорске. Нахчи женился на ханше и ее прислужнице. После этого брака у него родились три сына от ханши и два от прислужницы. По смерти Нахчи сыновья его женились и разделились. И так умножались потомки Нахчи, удержав за собою родовое имя Нахчуцо и Нахчой.

Другой рассказ говорит, что у одного хана, имя которого неизвестно, остались три сына. Младший из них – Нахчуцо, по прозванию Турпал (богатырь), – недовольный разделом, собрав себе дружину и будучи не в состоянии овладеть с помощью оружия землями братьев, ушел искать счастья на чужой стороне. Наконец после долгих мытарств он попал в Кабарду и захватил тут земли. Соседние кабардинские князья, не будучи в состоянии силою вытеснить Турпала, решили прибегнуть к коварству, для чего притворились кающимися в своих враждебных помыслах и предложили ему жениться на их сестре. Турпал согласился, но предполагаемая невеста разделяла помыслы братьев. Войдя в дом Турпала, она скоро воспользовалась случаем застать его спящим и опутала ему ноги и руки шелковыми нитками. Братья тотчас же в сопровождении своих людей явились в дом Турпала и объявили его своим невольником. Связанный богатырь, не будучи в состоянии ничего сделать, покорился участи, и князья приговорили его к сожжению на костре – единственному роду казни, существовавшему в то время у различных племен Кавказа. Но вдруг любовное чувство заговорило в груди молодой жены Турпала, когда богатырь, связанный по рукам и ногам, лежал на приготовленном для него костре и уже готовились зажечь его, и она спасла Турпалу жизнь словами, которые произвели поразительное впечатление на ее братьев. «Я уже ощущаю, – говорила она, – в своем чреве плод от общения с Турпалом; если у меня родится сын, то, по обычаю нашей страны, когда он подрастет, должен будет мстить за смерть своего отца родным дядям, а если их уже не будет на свете, то их поколению; чтобы этого не случилось, не благоразумнее ли даровать жизнь Турпалу». Таким образом, он был спасен. Когда у него родился сын, то кабардинские князья, явившись приветствовать новорожденного, уговорили Турпала покинуть их владения и удалиться в страну по ту сторону Терека. Турпал согласился, и его с большим почетом проводили до Сунжи, где он остался навсегда, и со временем племя его распространилось.