Покоренный Кавказ (сборник) - [149]

20 сентября Паскевич вступил в крепость. Путь русским на Эривань был открыт.

В Сардарапате русские не засиделись. После тщательной рекогносцировки Эривани на военном совете 24 сентября был составлен план овладения ею, и 25-го уже началось предварительное обстреливание из полевых орудий. В этот же день закипела в войсках спешная работа: готовили туры и фашины, и на следующий день на крутом и высоком Георгиевском холме, всего в 300 саженях от восточной стены крепости, были установлены шесть тяжелых орудий. 27 сентября, после того как целую ночь проработали над сооружением батарей свыше 2 тысяч человек под жестоким огнем персов, на Эривань смотрели жерла восемнадцати русских пушек. Саперные работы велись с замечательным воодушевлением. «Лунный свет, – говорит о них всеподданнейшее донесение Паскевича, – открытие неприятелем работающих, живая ружейная пальба, ничто не остановило ни инженеров, ни пионеров, ни гвардейский батальон, бывший в прикрытии, ни работающих из числа солдат Ширванского карабинерного, 39-го егерского и Севастопольского полков».

29 сентября полдня работали осадные орудия, и под их жестоким огнем рухнула часть стены Эривани с юго-восточной башней. Гасан-хану после этого было предложено сдаться, но он даже не дал ответа; тогда решено было в ночь на 1 октября штурмовать крепость. На другой господствующей над Эриванью горе, Ираклиевой, была поставлена еще шестиорудийная батарея, и весь день 30 сентября продолжалось жесточайшее бомбардирование крепости. Пушки метко делали свое дело разрушения. Бреши в крепостной стене все увеличивались. Большинство домов Эривани было разрушено. Самая крепость была вся укутана в облака порохового дыма, и под прикрытием его русские подвигались летучею сапою все ближе и ближе к крепостной насыпи. Наконец рабочие подошли так близко, что из Эривани были ясно слышны вопли женщин и детей, умолявших сардара о сдаче. Гасан-хан оставался непреклонным, а в это время русские были уже под самым глассисом. Тогда неукротимый сардар решился на последнюю отчаянную попытку. Вдруг в ночной тьме эриванские стены разом были ярко освещены, так что неприятель сразу обнаружил и русских рабочих, и русские батареи. Сейчас же с крепостной стены в русских посыпался град пуль и картечи, понеслись ядра. Неприятельский огонь был настолько силен, что должны были ударить отбой. Сводный гвардейский полк, прикрывавший рабочих, стал отходить, но опять загрохотали сорок русских пушек, и грохот их не смолкал уже до рассвета. Эривань горела, пушки сардара были принуждены молчать, но Гасан-хан по-прежнему отказывался от сдачи. Со своими уцелевшими войсками он попробовал было пробиться, но егеря, чугуевские уланы и казаки не пропустили его через русское живое кольцо, и отчаянный сардар вернулся в Эривань.

Крепость была уже вся в огне. По словам историка В. Потто, ни одно строение не уцелело от разрушительного действия русских снарядов на плоские кровли домов, на купола мечетей. Многие жители погибли под развалинами. Смятение в городе было ужасное. Женщины и дети с воплями бегали по узким улицам Эривани, стараясь укрыться от носившейся над ними смерти. Наконец огромная толпа жителей бросилась к Гасан-хану с требованием, чтобы он сдался, но сардар на просьбы отвечал проклятиями…

Так прошла эта страшная для эриванцев ночь.

Наступил рассвет, и жители увидели, что русские войска уже подошли к самому рву и стоят на краю его. Тогда отчаяние овладело несчастными. Не зная, куда укрыться от русских снарядов, они бросились на башни и валы. Одни, становясь на колени, махали белыми платками, другие кричали, что они сдаются, третьи под градом пуль спускались в ров и перебегали в русские траншеи.

Пора было кончить с Эриванью.

Шесть рот сводного гвардейского полка по приказанию командовавшего в траншеях генерала Лаптева, несмотря на ружейный огонь неприятеля, овладели юго-восточной башней, остальные же роты вместе с рабочими от Севастопольского и 39-го егерского полков подошли к северным воротам и стали вольным строем в ожидании, пока отворят их. Начальствовавший в осадном отряде генерал Крассовский с генерал-адъютантом Сухтеленом, генерал-майором Лаптевым и обер-аудитором Беловым, владевшим татарским языком, смело перешли ров и остановились у самых ворот крепости. Из-за них доносился шум, ясно показывавший, что там спешно разбрасывают завалы, но вместе с тем слышались крики, по тону которых можно было судить, что кто-то энергично воспрещает это. Крассовский приказал Белову громко сказать, чтобы ворота немедленно были отворены. Тот едва успел исполнить это распоряжение, как был насмерть поражен пулей. Это был последний выстрел, раздавшийся из Эривани. По рассказам очевидцев, стрелял сам Гасан-хан. Немедленно после этого ворота распахнулись, и русские войска вступили в побежденную ими крепость.

Однако Гасан-хан был неукротим. Он успел заложить и поджечь фитиль к пороховой башне, и крепость взлетела бы на воздух, если бы опасность не была вовремя замечена поручиком лейб-гвардии Финляндского полка Демяниным, успевшим погасить фитиль. После этого гарнизон сдался, но Гасан-хан с несколькими из своих приверженцев успел запереться в мечети. Крассовский сам должен был штурмовать это здание, но зато он своими руками имел удовольствие обезоружить сардара, а вместе с ним шесть главных ханов Эриванской области.