Покоренный Кавказ (сборник) - [148]

После сдачи этой крепости Аббас-мирза снова начал мирные переговоры. Паскевич приказал объявить, что мир может быть заключен, но Россия должна получить по нему Эриванскую и Нахичеванскую области и, кроме того, Персия должна возместить все военные издержки. Вести переговоры с Аббас-мирзою Паскевич отправил знаменитого уже в то время А. С. Грибоедова. Переговоры не привели ни к чему. Аббас-мирза не соглашался на уступку областей, а требовал десятимесячного перемирия.

Паскевич решил продолжать военные действия.

Русским приходилось спешить. В отряде Паскевича были войска, недавно только явившиеся в Закавказье и непривычные к климату. Среди них развились болезни, значительно уменьшившие их численность. Персы же между тем становились все деятельнее и деятельнее. Они пользовались каждым случаем тревожить русские отряды. Аббас-мирза принудил оставленного для блокады Эривани генерала Крассовского отойти от крепости, а затем нападением на Эчмиадзин вынудил его принять сражение при очень невыгодных для русских условиях. Это сражение произошло 17 августа. С 2 тысячами солдат Крассовский пробился через тридцатитысячную армию персов в Эчмиадзин и заставил этим Аббас-мирзу отступить к реке Занге. В это время явилась осадная артиллерия, но Паскевич по-прежнему мечтал о походе на Тавриз и мало обращал внимания на Эривань. Однако вступление Аббас-мирзы в Эриванскую область, кровавый бой с Крассовским 17 августа, а еще более того – настоятельное предписание из Петербурга вынудили его покончить прежде Тавриза с Эриванью.

Эриванская победа

Эривань, которую напрасно старались взять Цицианов и Гудович, также в армянских легендах отмечена как место, известное еще праотцу Ною. Когда Ноев ковчег приткнулся на Арарате и патриарх стал выпускать птиц, дабы определить, убывает ли вода, одна из них в виду ковчега опустилась на обнажившуюся от воды площадку. «Эривуме!» – будто воскликнул тогда Ной и по выходе из ковчега раскинул здесь первое свое поселение. Слова праотца в переводе значат: «Вот видно!», и от этого восклицания получило свое наименование и его первое селение. Итак, Эривань, если верить преданию, существовала еще в библейские времена. В историческое время она принадлежала то персам, то туркам и осталась за первыми со времен шаха Аббаса. Было, впрочем, недолгое время, когда грузинскому царю Ираклию удалось подчинить эриванского сардара себе, но шах Ага-Магомет снова возвратил Эривань Персии.

По внешности своей Эривань казалась неприступною. На крутом утесистом берегу реки Занги стояла защищенная поразительно крепкой кладки стенами крепость с многочисленными бастионами и башнями.

Крепость с суши опоясывал глубокий, полный воды ров; из-за стен глядели купола многочисленных мечетей и тонкие, как иглы, башни минаретов. Начальствовал в крепости сардар Гасан-хан, уже отстоявший Эривань от грозного Цицианова. Подходы к Эривани защищались другой крепостью, Сардарапатом, которую русским необходимо было взять для того, чтобы подойти к первой.

Обладание Эриванью в это время представлялось для России более важным, чем покорение Тавриза. Готова была вспыхнуть война с Турцией, и Эривань вместе со взятою уже крепостью Аббас-Абадом должны были явиться конечными пунктами операционной линии, продовольственными пунктами для предстоявшей войны на два фронта. Поэтому-то Паскевичу и дано было из Петербурга категорическое предписание взять Эривань.

Обстоятельства благоприятствовали Паскевичу: Аббас-мирза, ожидавший движения русских на Тавриз, отступил в свои владения, предоставив Эривань ее участи. Этим воспользовался главнокомандующий, и 12 сентября его отряд окружил Сардарь-Абад. В два дня были закончены все осадные работы, и 15 сентября уже загрохотала русская артиллерия, пока еще не осадная, незадолго перед тем подвезенная к отряду. Орудия были установлены в таком секрете, что персияне растерялись при первых же выстрелах и почти беспрепятственно позволили русским установить осадные орудия.

18 сентября персы впервые услыхали залпы этих громадных чудовищ, от рева которых «тряслась земля, сыпались верхушки башен в глубокий ров и крепость представлялась окутанной дымом. Непрочные азиатские строения рушились с шумом и грохотом, хороня под развалинами своих несчастных жителей, искавших в них убежища. Особенное впечатление производила бомбардировка ночью, когда на темном небе зловещими огненными точками вспыхивали гранаты, бомбы, вносившие смерть и опустошение в самые дома обывателей».

В крепость явился сам эриванский сардар Гасан-хан. Он сразу понял, что против осадных орудий, громивших Сардарапат двое суток, ему не устоять, и, воспользовавшись взрывом порохового погреба в одной из русских траншей, успел вывести из крепости весь свой гарнизон. Русских уведомил об этом кто-то из армян. Сардарапат был занят карабинерной ротой полковника Золотарева, а в погоню за Гасан-ханом были отправлены нижегородские драгуны и чугуевские уланы. Им удалось нагнать отступавших уже ночью, и среди тьмы завязалась горячая битва.

Рубиться приходилось наобум, но к утру на месте боя оказалось более пятисот трупов изрубленных персов, да около трех сотен их было взято в плен. Гасан-хан с остатками успел уйти в Эривань.