Покоренный Кавказ (сборник) - [128]

Мятежи и усмирения

Итак, главное было сделано: создано было положение, против которого спорить не приходилось. Так или иначе, а несокрушимый Кавказ с его воинственными горскими племенами стал достоянием России…

Тем не менее Дагестан не оставался спокойным. В 1823 году поднял смуту Амалат, бек буйнакский, влюбленный в дочь Султан-Амеда – Салтанету. Ради этой любви Амалат пристал к непокорному хану и стал его союзником. После падения Акуши он был прощен Ермоловым (кажется, это был единственный случай, когда Ермолов простил бунтовщика), но Султан-Амед поджег честолюбие и ревность Амалата. Он пообещал ему и Салтанету, и помощь, чтобы отвоевать у русских шамхальство Тарковское, если Амалат убьет Верховского, начальника отряда, посланного для покорения аула Аймя ки. Верховский же был благодетелем Амалата – этот офицер умолил Ермолова простить молодого бека. Ослепленный любовью горец исполнил это, появившись в Хунзахе, столице Аварии, но не нашел в живых Султан-Амеда, а предательство бека по отношению к Верховскому возбудило к нему такое презрение, что вдова Султан-Амеда выгнала его вон из своего дома. Гибель Верховского, между тем, явилась как бы сигналом к восстанию в Дагестане. Остались спокойными только даргинцы, но зато восстали добровольно покорившиеся койсубулинцы, среди которых приютился Амалат-бек.

Усмирять их явился сам Ермолов и целую зиму провел в ауле Казанищи. После этой ермоловской стоянки вплоть до персидской войны 1826 года в Дагестане не происходило сколько-нибудь крупных беспорядков.

При своем огромном уме и всеобъемлющей наблюдательности Ермолов, однако, просмотрел одно явление, имевшее огромные последствия и почти на тридцать лет отдалившее полное умиротворение Кавказа. Именно при нем явился в своем зародыше мюридизм, родоначальниками которого явились фанатики-муллы – Магома и Кази-мулла, начавшие с 1824 года распространять новое учение, имевшее целью объединение всех племен Кавказа.

Покорив и укрепив за Россиею восток, Алексей Петрович обратил свое внимание на запад, постаравшись прежде всего укрепиться в Кабардах. Во время покорения Дагестана Кабарда, расположенная между реками Кубанью, Малкою и Тереком, оставалась спокойною. Ермолов воспользовался этим и в долинах рек Малки, Баксана, Чегема, Уруха и Нальчика поставил крепости, обеспечившие за Россией весь этот край. Вместе с тем он перенес Военно-Грузинскую дорогу на левый берег Терека и провел хорошо прикрытую от черкесов дорогу от Владикавказа на Кубань. Обеспечив, таким образом, пути сообщения, Алексей Петрович занялся правым флангом Кавказской линии. Прежде всего он выхлопотал включение Черноморского войска, стоявшего дотоле отдельно, в состав Отдельного Грузинского корпуса, но труды Ермолова по устройству Черноморья пропали даром. С черкесами он ничего не мог поделать. К воинственным племенам Закубанья была слишком близка Турция, и черкесы, встречая в турках поддержку, были положительно неукротимы. Может быть, если бы у Ермолова было более времени, он и с ними справился бы, но Закубанью Алексей Петрович мог посвятить только 1823 и 1824 годы, так как в следующем 1825 году вспыхнул страшный мятеж в Чечне, потребовавший самых энергичных действий со стороны главнокомандующего.

Этот мятеж явился следствием того, что Алексей Петрович не предугадал значения нового религиозного учения, появившегося в Казикумыке и уже распространявшегося по Дагестану. Всю осень 1824 года по Чечне шныряли какие-то неизвестно откуда появившиеся горцы, возвещавшие чеченцам, что появился имам, который призывает всех правоверных на газават, то есть священную войну против христиан. Чеченцы чересчур заспешили. У них явились и свой проповедник, мулла Магома, и народный вождь, знаменитый наездник Бей-Булат; нашелся и свой собственный пророк, герменчугский чеченец Яук. По всей Чечне появились гонцы с вестью об этом и с призывом на священную войну. Магома объявил себя великим имамом Чечни, и в конце июня 1825 года мятеж вспыхнул. Мичиковцы, ичкеринцы, качкалыковцы и вся Большая Чечня поднялись на русских и заняли аул Атаги за Ханкальским ущельем, против крепости Грозной. Эти простые, полудикие люди были так ослеплены Магомой, что искренне верили в свою легкую победу. Им казалось, что стоит только Магоме сказать слово, как все русские сами убегут за Терек. Но русские вместо этого пошли на них. Их повел гроза чеченцев, полковник Греков. Русские шли вперед, а не назад. Чеченцы не удержались и до боя ударились вспять, очистив Ханкальское ущелье. А у Грекова был всего один батальон 43-го егерского полка, так как более Ермолов не мог ему дать: одновременно с Чечней, по тем же причинам, вспыхнул бунт в Кабарде. Греков занял аул Атаги и, видя перед собой бегущих чеченцев, вообразил, что с них и этого будет вполне достаточно. Он возвратился в Грозную, а Бей-Булат воспользовался этим и распустил слух, будто русские бежали перед ним.

Этого было достаточно, и поднялась вся Чечня. Мятеж охватил весь левый фланг от Аксая и Сулака до Владикавказа. Прежде всего чеченцы всею своею массою опрокинулись на укрепление Амир-Аджа-Юрт на Тереке и благодаря беспечности командовавшего там капитана Осипова взяли его. Благодаря их неосторожности взорвался пороховой склад. Много погибло тут и русских, и чеченцев, но последние разъярились еще более и массами повалили на укрепление Герзель-аул и крепость Внезапную в кумыкской земле. 12 июля Герзель-аул был осажден. Окружной начальник генерал Лисаневич и генерал Греков поспешили ему на выручку. Под Герзель-аулом произошла битва, и мятежники здесь были разогнаны.