Покоренный "атаман" - [38]

Они слушали Андрея не только со вниманием, но и с удивлением, с едва осознанным чувством радости. Для них, сидящих в зале, Самарин был провинциалом. Каждый из присутствующих здесь столичных китов встретил человека первозданного, не тронутого «цивилизацией», не вываренного в котле бесконечных диспутов, словесных состязаний, где каждый в меру своих способностей превозносит свое дело, подчас необходимое только ему и еще какой–то группе его товарищей. Нет, этот и не пытается утверждать свое, собственное, или принадлежащее группе близких людей.

— Горнякам нужно электронно–вычислительное устройство, способное накапливать большую информацию, — заговорил Самарин, продолжая смотреть в окно, — с огромным диапазоном действия.

Может быть, в эту минуту Андрей представил Советчика диспетчера, соединенного со схемой москвичей, может быть, именно сейчас перед ним замелькали зеленые, красные, синие огоньки главного пульта… Шахта — не завод, не фабрика, где станки годами стоят на месте, а над ними горят неоновые огни. В шахте все находится в постоянном движении, даже кровля, стены — все меняется на глазах. Из–под рельсы лезет проклятый «дутик» — дующие почвы, из–за металлической фермы льется вода. О кровле и говорить не приходится, она постоянно осыпается, обрушивается — поспевай только закреплять… На шахте надо иметь машину, способную учитывать быстро меняющуюся обстановку. Или мы должны создать такую машину, или смириться с мыслью, что труд шахтера и в будущем останется тяжелым.

— А как в Америке? Там тоже нет таких машин? — с усмешкой спросил Соловей.

— Да, нет. Все электронно–вычислительные аппараты, созданные до сих пор человеком, реагируют на сигналы, повторяющиеся в определенной и логической последовательности. В шахте же все меняется неожиданно, по своим, зачастую непознанным законам…

Кто–то подал голос из зала:

— Петр Петрович, надо послать на шахту людей.

Мы давно собирались создать группу…

— Товарищи! — перебил его громкий бас. — Человеку плохо!..

Люди кинулись к Шатилову. Подбежал и Самарин.

— Скорую помощь! — приказал академик.

И Андрей бросился в коридор к телефону.

Очень быстро приехала скорая помощь, но было поздно. Шатилов умер на руках у незнакомых людей. Когда его, накрытого простыней, уносили на носилках, академик как–то неловко взмахнул рукой, сказал:

— Вот она — жизнь!..

И о том, что умер Шатилов, и как «глупо» выступал на совещании Самарин, Борис Ильич узнал немедленно: ему из Комитета позвонил Соловей.

Борис Ильич положил телефонную трубку, в волнении стал ходить по номеру. (Он только что пришел из магазина и не успел еще осмотреться.)

О Шатилове не думал. Его беспокоила речь Самарина на совещании.

— Заварил, идиот, кашу!.. Такое наплел, будто мы ничего и не делаем. Теперь не избежать беды. Приедут столичные бездельники, начнут копать, выискивать — перетряхнут всю лабораторию, настрочат акт… О-о!.. Медведь с глазами младенца. Дернуло меня послать его на совещание!..

Глава пятая

1

За длинным столом–верстаком сидел Самарин. В одной руке он держал паяльник, в другой катушку, напоминающую и размером, и формой ниточную шпульку.

По краям катушки торчали оголенные медные проводки. Андрей припаивал их к панели. Разогретый кончик паяльника он подолгу держал в канифольной кашице; она плавилась, испуская дым и копоть, паяльник елозил Зло металлическому дну коробочки. Работу исполнял механически, мысли его блуждали далеко.

Вчера вечером, едва он только приехал с аэродрома, позвонил Марии.

— Как ваша поездка? — спросила Маша.

— Да так… съездили.

Андрей хотел сказать: «Директора института в Москве оставили… Навсегда…», но тут же подумал: «Заем это ей?.. Незачем и ненужно…»

Сказал:

— Смотрел передачу с вашим участием. Нам понравилось. Особенно Перевощикову. Надеюсь, вы не забыли бедного страдальца?..

— Нет, зачем же. Судя по вашим рассказам, он славный парень, ваш Перевощиков. Передайте ему привет. Пусть приходит в театр.

Андрей машинально оделся, вышел на улицу. Остановился у афиши. «Твой бедный Марат» — кричали аршинные буквы. А внизу фамилии артистов. «Заслуженная артистка республики М. П. Березкина».

— Заслуженная, — вслух повторил Андрей. И неспешно отправился дальше.

В лаборатории к нему подошел Папиашвили и с едва уловимым злорадством сообщил: — На две недели придется отключиться от дел.

Папиашвили кивнул на паяльник и катушки.

— Как? — не понял Андрей.

— Лаборатория будет готовить отчет. Ждем комиссию из Москвы.

— А я при чем? — снова не понял Андрей.

Папиашвили ехидно ухмыльнулся:

— Решение в Москве принималось. Там, по слухам, было совещание — будто бы кто–то из наших выступал. Теперь вот отчитывайся. А отчет, сами понимаете, штука серьезная. Скажут: сиди месяц над бумажками, и будешь сидеть. Дело не шуточное.

Папиашвили привлек за руку Андрея, доверительно сообщил:

— Сворачивать будут электронику. Совнархоз бумагу в правительство отправил: дескать, работы по электронному оборудованию новых шахт закончены.

— А как же Советчик диспетчера? — Полагают, что он в основном готов.

— А опыты как же?

— Какие опыты?.. А-а, это те, которые столичный институт проводит? За них пусть у москвичей голова болит. Прошел слух, что Москва большую группу ученых сюда пришлет. Наверное, и вы к ним отойдете со своей… алхимией.