Покорение Средней Азии. Очерки и воспоминания участников и очевидцев - [50]

Получив приказание Скобелева, старший после него штаб-офицер Апшеронского полка майор Аварский взял 4-ю стрелковую роту апшеронцев капитана Бек-Узарова и налегке бросился бегом (за четыре версты) к месту схватки. Прибежав к колодцам, майор Аварский увидел, что киргизы на самых лучших верблюдах уходят в солончак Барса-Кильмас. Тогда он с одними казаками, которым розданы были игольчатые ружья, бросился в погоню за убегавшими; нагнал одну партию киргизов и, положив на месте трех человек, отбил пять лошадей и затем возвратился к колодцам. Итыбайская стычка имела в результате отбитие десяти лошадей, 200 верблюдов с имуществом, кибитками, джугарой, пшеничной мукой и проч., и значительное количество разного рода оружия. Тотчас после дела, из добычи розданы были в роты и казакам крупа, мука и котелки, а кибитки и прочее имущество сожжено. Полковник Ломакин, по незначительности партии и за потерей достаточного времени, не решился преследовать ее. К полудню у Алана собралась колонна подполковника Скобелева, который вместе со штабс-капитаном Кедриным был привезен на арбе, принадлежавшей подполковнику Тер-Асатурову. Тяжело было первой колонне, уже достигавшей цели, возвращаться назад.

Нижеследующие строки, выписанные из дневника одного офицера этой колонны, так характеризуют настроение людей: «Сильно были мы удивлены, когда по дороге к Алану натыкались на прошлую свою дорогу, которая, за трудностью, сильно врезалась каждому в память, и немудрено: полагаю, что человек, раненный и потерявший где-нибудь много крови, должен помнить то место; так и мы: хотя потери крови не было, но труд был равносильный потере крови».

Колонна подполковника Пожарова, пройдя немного от Ирбасана на Уч-Кудук, повернула на Кара-Кудук, через который, по словам проводника, ближе к Кунграду, чем через Уч-Кудук. Движение колонны по безводному пространству совершалось с такими великими трудностями, что, не будь дождя, она бы сильно пострадала. У одного из участников этого движения в дневнике записано следующее: «За сегодняшний день приносим благодарение Богу, что мы живы и будем еще двигаться, а в три часа дня я не предполагал, что мне придется писать об этом дне. Да! Искреннее благодарение Всевышнему Творцу, Который, некогда пославший евреям во время голода в пустыне манну, послал нам воду в виде дождя». Перед грозой солнце припекало сильнее, чем обыкновенно. Воды в каждой роте оставалось только по пять ведер, потому что часть ротных запасов пошла на утоление жажды артиллерийских лошадей, которые без того не могли двигаться. Оставшаяся в запасе вода оказалась отравленной разложившейся кожей самодельных бурдюков. С людьми начались солнечные удары, и пораженных ими было уже три человека. Но вот показалась с востока туча, которую ветер гнал прямо на колонну; раздался отдаленный раскат грома; затем все небо заволокло тучами; гром грянул над самыми головами – и полился дождь. Люди прильнули к земле и жадно пили воду из небольших лужиц; другие, сняв с себя платье, освежались, и все шли с открытыми головами. Ночью подул сильный холодный ветер, и все спешили достать свои давно уже не надеванные пальто и шинели.

11 мая колонна с криками «ура» спустилась на дно высохшего Айбугирского залива; каждый осенил себя крестным знамением и возблагодарил Бога за то, что считавшийся непроходимым для сколько-нибудь значительной части войск Устюрт пройден и побеждена пустыня, самый сильный союзник Хивинского ханства. Пройденный путь казался даже самим киргизам и туркменам, находившимся при отряде, до того трудным, что они были вполне уверены, что войска по нему не пройдут. Они, как сами впоследствии заявили, думали, что русские, придя в Бишь-акты, построят там крепость и уйдут домой; когда же отряд двинулся далее, то они стали думать, что, дойдя до Ильтедже, он построит там укрепление и, оставив тут гарнизон, вернется назад. Сомнения проводников исчезли лишь тогда, когда отряд дошел до Байчагира. Дорога от спуска Чыбан сначала на протяжении верст двадцати проходит по песчаному грунту, поросшему саксаулом, а потом до самых озер Ирали-кочкан пролегает по густым камышам. Здесь в первый раз за весь месячный поход отряд встретил следы колес и небольшие землянки, принадлежавшие жителям, занимавшимся приготовлением циновок из камыша. Два озера Ирали-кочкан расположены у песчаных бугров, поросших небольшим колючим кустарником; они невелики, шагов по 1000 в окружности каждое, расположены в глубокой котловине; вода в них пресная, но затхлая и на вкус противная, даже в кушаньи. У этих озер за весь поход в первый раз войска увидели птиц – диких курочек и фазанов.

Утром 12 мая начальник отряда у колодцев Бураган получил предписание генерала Веревкина прибыть к нему лично с конвоем на канал Угуз, верстах в 25 от Кунграда, куда он в тот же день и выступил после трехдневной стоянки в городе. На случай, если бы полковнику Ломакину не удалось прибыть на Угуз, генерал Веревкин сообщал ему свое предположение, что к 15 мая он будет в городе Ходжейли, где собралось хивинское скопище. Но как кавказские войска, после трудного перехода, нуждались в отдыхе, то генерал Веревкин предполагал дать таковой в Кунграде.