Покорение Средней Азии. Очерки и воспоминания участников и очевидцев - [45]

Войска приняли этот приказ, прочитанный самим начальником отряда, громкими криками «ура». Вслед за тем началось молебствие. По окончании богослужения отрядный священник Андрей Варашкевич сказал теплое слово войскам, вызвавшее слезы у многих слушателей. Напомнив войскам, что они присягали служить до последней капли крови, он выставил перед ними трудности, которые стоят впереди, но советовал надеяться на Бога и уповать на святую Его помощь. «Мы идем за святое дело выручать из неволи неверных наших братий, а Христос сказал: нет выше любви к ближнему, как положить за него душу свою».

В заключение войска прошли церемониальным маршем мимо начальника отряда, и в двенадцатом часу дня первый эшелон с песнями тронулся в далекий поход.

День был чрезвычайно жаркий, и термометр показывал 30° по И. Не успели войска пройти несколько сот шагов, как верблюды начали падать; вьюки с них, за невозможностью распределить тяжесть по другим верблюдам, были относимы в лагерь и сдавались там в магазин, так что люди из первой колонны беспрестанно возвращались в лагерь. Только когда колонна отошла верст 6 от лагеря, относить довольствие в магазин оказалось уже невозможным, солдаты перестали возвращаться в лагерь, и вьюки пришлось оставлять там, где приставали верблюды.

Путь от Киндерли к колодцам Он-Каунды сначала (на протяжении 5-ти верст) идет по глубокому сыпучему песку, затем начинается подъем на небольшую возвышенность Кыз-Крылган (девичья погибель), на которой, по преданию, погибли семь девушек, застигнутых бураном. На окраине возвышенности виднелись семь могил, в которых похоронены эти девушки. Поднявшись на возвышенность, дорога проходит по местности довольно твердой, но во многих местах до того разрыхленной землеройными животными, что лошадь, ступившая на них, проваливалась по брюхо.

Пройдя 14-го числа 13 верст, майор Буравцов остановился на ночлег в безводном пространстве. На первом переходе пало три верблюда и пристало пять; оставлено на пути довольствия – 25 пудов сухарей и 13 пудов круп. С рассветом следующего дня колонна выступила далее. Первый привал, после 6 верст пути, сделан был в 8 часов утра близ высохшего озера Каунды, у колодцев Он-Каунды. Несмотря на такой малый переход, на дороге пришлось бросить 16 верблюдов и с ними все тюки, за которыми уже с привала послали здоровых верблюдов. Здесь Кавказские войска впервые узнали, что за вода в пустыне. Хотя и в Киндерли вода обладает дурными свойствами, но почти все офицеры и некоторые солдаты не упускали ни одного случая достать пресной воды на судах. Каундинская вода имеет до того сильный раствор разных солей, что некоторых от нее тошнило; сильным же расстройством желудка страдали все, кто только пробовал пить эту воду. Никакое кипячение ее, никакое сдабривание кислотами, сахаром, ромом и проч. не могло отнять у воды отвратительного горько-соленого вкуса. Однако же надо было пить – и пили.

После 6-часового привала, в два дня пополудни, майор Буравцов отправил 1-ю стрелковую роту апшеронцев с шанцевым инструментом и сотню Кизляро-Гребенского полка налегке в Арт-Каунды, к месту предположенного ночлега; они отправились по ближайшей дороге по дну высохшего озера Каунды, чтобы, придя к месту ранее прочих частей, расчистить колодцы; остальные войска выступили в 4 часа по полудни, по дороге вокруг озера Каунды, ибо движение повозок и верблюдов по первому пути, при крутом и неразработанном подъеме на Арт-Каунды, представлялось невозможным. На месте оставлено 13 верблюдов, 18 пудов сухарей, 13 пудов круп и 13 пудов соли. Проводники уверяли, что от Он-Каунды до Арт-Каунды три часа ходу. Но колонна шла уже более пяти часов, а колодцы все еще не показывались[12].

Наконец, наступившая темнота и усталость верблюдов заставили прекратить движение и остановиться верстах в трех от Арт-Каунды. С места бивуачного расположения от каждой роты послано было по взводу с повозками при офицере к колодцам за водой. На другой день, утром, люди нашли засорившиеся источники, которые при не больших усилиях расчистили; воды оказалось довольно много. Так как на месте ночлега находился хороший подножный корм для верблюдов, то начальник отряда решился остаться там до вечера 16-го числа. Верблюдов напоили, бурдюки наполнили водой, у каждого солдата в манерке или в котелке тоже была вода. В 5 часов вечера майор Буравцов выступил по направлению к колодцам Сенек, намереваясь наверстать ночью время, потерянное днем; 1-я же стрелковая рота (капитана Усачева) из Арт-Каунды послана была по другому направлению, с таким расчетом, чтобы соединиться с общей колонной утром следующего дня.

Вечер был прекрасный; солдаты шли бодро, с песнями; беспрестанно отпускались остроты по поводу отвратительной каундинской воды, которой каждый человек выпил чуть не ведро и которая расстроила у всех желудки. Местность, слегка волнистая и по твердому грунту покрытая небольшим слоем песка, благоприятствовала движению; даже верблюды, будто сочувствуя общему настроению, шли довольно сносно и развьючивать их приходилось редко; колонна прошла верст 10 совершенно незаметно; попадавшиеся на пути быстроногие сайгаки содействовали общему оживлению. Но едва стало темнеть, как начали довольно часто раздаваться крики – «послать рабочих» – признак, что верблюды начинают ложиться под вьюками. Когда совсем смерклось, подобные крики стали повторяться чаще, присталые верблюды и брошенный провиант попадались на каждом шагу, а колонна растянулась верст на пять. Признавая дальнейшее движение невозможным, майор Буравцов остановился на ночлег, назначив продолжение марша с рассветом. Хотя поднявшийся утром 17 апреля удушливый ветер не предвещал ничего хорошего, тем не менее войска успели до половины одиннадцатого утра пройти 20 верст и остановились на привал. Между тем наступила такая жара, какой войска до сего времени еще не испытывали; к тому же и вода уже была выпита солдатами. Чтобы хоть несколько освежить их, Буравцов приказал выдать из запасов в бурдюках на каждого человека по три чарки, а часа через два – еще по две.