Покорение Гедеона - [27]

— И бегут, как черти из ада, домой, прежде чем люди короля заберут у них его десятину, — добавил другой старый китобой.

— Вода слишком теплая, — задумчиво пробормотал Джеймс.

— Теплая! Она чертовски холодная, — возмутился Нед, и Прюденс согласилась с ним. Если в пруду пресная вода к середине дня ощутимо нагревалась, то в океане она оставалась холодной. И если Прю промокала, что случалось чаще, чем ей бы хотелось, то дрожь пробирала до костей.

Они сидели у костра и заканчивали ужин, который в этот вечер стряпал Прайд. Удивительно, но он оказался вполне приличным поваром. Булли стоял на вахте в вороньем гнезде, ярдах в ста от костра. С рассветом сменить его предстояло Прю, а это значило, что ей скоро надо отправляться в хижину на свой матрас.

Как ни уставала она весь день рубить и колоть дрова, приход ночи тоже не обещал особых радостей. С наступлением теплой погоды многие стали ходить только в рубашках. Воздух в хижине к ночи становился едва ли пригодным для дыхания. Прю подумывала, не бросить ли ей свое еженедельное купание в пруду. Ради безопасности!

— Крау, завтра твоя очередь идти на кухню, — предупредил Гедеон, и все завздыхали, потому что Крау не принадлежал к лучшим кулинарам китобойной стоянки. — Джеймс, ты займешься уборкой, а Бен тебе поможет. Остальные закончат погрузку бочек на шлюп, потому что, если к утру будет ветер, я намерен на два дня отправиться через пролив.

— А что мне делать, сэр? — спросила Прю, надеясь заняться чем-нибудь более интересным, чем починка бочек и промывание желобов.

Гедеон только взглянул на нее и пожал плечами. Прю отвернулась. У нее ныл живот, и болели груди из-за того, что были так туго стянуты. Только что кончились месячные, усугублявшие боль. Она чувствовала себя прескверно.

— Хэскелл! — При звуке повелительного голоса Прю замерла на месте. — Ты и Най пойдете со мной. Поешьте как следует перед отправлением. Пока не придем в порт, горячей пищи не будет.

— Если вы идете в Бат, лучше предупредите всех в «Одноглазой кошке», чтобы не садились играть с юным Хэскеллом, — крикнул Нед и захихикал. — По-моему, в Портсмуте уже все знают, что надо следить за своими картами.

— Какая игра? — подхватил кто-то другой. — Такой здоровяк, как наш Хэскелл? Да он прямехонько зашагает в бордель мисс Сьюки и не увидит света дня, пока кто-то из нас не затащит его на борт корабля. Правильно, парень? Спроси Молли: прима-девица, такой лакомый кусочек не часто попадается, так, парни?

Раздался гул согласия, и Прюденс заспешила к нужнику, радуясь темноте, скрывшей ее горящие щеки. Она уже достаточно наслушалась их похабных рассказов и знала, что бордель мисс Сьюки такое же заведение, как и «Огненная Мэри».

Две пары глаз провожали ее, пока она не скрылась в темноте. Крау удивлялся, долго ли еще девушке удастся скрывать свой секрет. А Гедеон удивлялся, почему мысль отвести Хэскелла к мисс Сьюки показалась ему отвратительной.

Глава пятая

Марта 29, 1729. Два дня дул сильный ветер, сегодня утром перешел в умеренный. Густой туман, но, похоже, к полудню прояснится. Шхуна «Гариетт Б. Карстейрз» прошла в шести милях к югу от стоянки с грузом сахара и черной патоки. Другой корабль потерял управление и отбуксирован в сторону Портсмута. Сегодня замечен один дрифтер, но слишком дряблый для обработки.

Собственной рукой Гедеон Макнейр, южный берег.

Туман, словно одеялом, накрыл промозглой сыростью стоянку, когда на следующее утро после бессонной ночи Прю выбралась из хижины. Другие уже ушли. И Прю, натягивая на себя плащ, направилась к тускло светившимся фонарям кухни.

Из тумана возникла темная фигура, и голос Гедеона сказал:

— Если поднимется ветер, мы отправимся рано утром. Так что держись сегодня наготове, парень.

Съежившись под плащом, Прю уставилась на него. У нее было такое чувство, будто огромная сосущая пустота вдруг открылась у нее под сердцем.

— Да, сэр, — промямлила она и опустила голову. Ради Бога, что с ней происходит? Это не страх, потому что почти с самого начала он обращается с ней вполне прилично.

Злость? Как-то незаметно злость исчезла. И хотя она не боготворила землю, по которой ступала его нога, как вроде бы делало большинство мужчин на стоянке (и у каждого была на то причина, судя по рассказам, которые она слышала), Прю вопреки себе восхищалась им.

Она ждала, пока он разрешит ей уйти. Никогда еще она так остро не осознавала, какое у нее обветренное лицо, какие мозолистые руки и какой неровной бахромой обкромсаны волосы. Ей хотелось в нужник, и она мечтала о кружке горячего дымящегося кофе, но не могла заставить себя сдвинуться с места.

Его голос прервал жуткое, затянутое туманом молчание:

— Для тебя, парень, вроде бы не большое удовольствие отправиться с нами?

Отправиться с ними? Во всяком случае, интересный способ задавать вопрос. Прю пробормотала в воротник плаща какой-то ответ, болезненно ощущая отвратительный запах собственного тела.

— Говори, Хэскелл. Если ты когда-нибудь выйдешь в люди, тебе придется учиться говорить, как подобает мужчине. — При тусклом свете ей показалось, что глаза его поблескивают от смеха. Но этого не могло быть. Гедеон редко улыбался. И никто, насколько она знала, не слышал его смеха.