Поколение победителей - [69]

1.14 Диссиденты, «первая кровь»

Эх, махнуть бы сейчас в Крым, в Чаир… Не туда, где в бывшем имение княгини Анастасии Николаевны «распускаются розы», а на цековскую госдачу №7. Стартануть от пирса на белом 20-метровом катере вдоль побережья, так, чтоб брызги в лицо, и настил коричневого от солнца дерева прыгал под ногами на разбиваемой днищем мелкой волне. В руку бутылочку сочинского оригинального, с непривычной, по-винному квадратной красно-синей этикеткой. Пусть Вера значительно покачивает фужером с переливающимся янтарем краснокаменного муската. Намекает, что пить пиво в этом краю моветон, а уж прямо из горлышка – вообще преступление…

Несбыточные мечты. Все тот же кабинет через шторы палит непривычно жаркое для начала сентября солнце, загоняя столбик термометра за 25 градусов. Хорошо, что весной в окна врезали здоровенные ящики кондиционеров Daikin. Хоть шумят, зато прохладно. Не то что раньше, к вечеру в пиджаке как после сауны. Интересно, кто такой умный в 40-х годах придумал, что кондиционер идеологически вредное буржуазное излишество?

Впрочем, последнее время в ЦК «баня» независимо от погоды. Завтра очередное заседание, и к нему паскудненькая записка Суслова. Предлагает взять интеллигенцию на испуг, а проще говоря, посадить парочку писателей по 70-й статье, за антисоветскую агитацию и пропаганду. Нашелся борец с инакомыслием, мало ему с Серовым[108] было спровоцировать Никиту Сергеевича разогнать художников «новой реальности» на Манежной в декабре 62-го. Так и тут уже кандидатов на «посадку» наметил, критика Андрея Синявского из «Нового мира» и поэта-переводчика Юлия Даниэля.

Конечно, за такую дурость, как публикация своих статей за границей, пару-тройку лет дать однозначно не помешает. Как минимум, мозгов прибавится. При Сталине получили бы за свои художества 10-ку без права переписки, и на этом все закончилось.

Но попаданец в «записках» их упоминал как «родоначальников диссидентского движения, положивших начало…». Очень о них беспокоился, явно хотел защитить от преследования. Говорил, что судебный процесс будет иметь огромный резонанс среди интеллигенции, письмо в защиту соберет несколько тысяч подписей авторитетных людей[109]. Это ж какой все приняло размах в его истории, если про безвестных писак отдельный параграф в школьных учебниках 21-го века?

Нет, а каков Буковский? Неизвестный никому псих, оказывается, в конце нулевых баллотировался на пост президента России[110]! И получил первую, самую сложную известность опять же на этом злосчастном процессе! Да такую, что в 70-х его меняли на целого генерального секретаря компартии Чили! Даже частушка появилась, «поменяли хулигана на Луиса Корвалана» – по которой его и запомнил Петр.

Шелепин снял трубку вертушки, и набрал Председателя КГБ.

— Семичастный слушает…

— Привет, Володя! Не жарко тебе сегодня?

— О, здорово! — засмеялся, как обычно, как молодой комсомолец. — Не, мне охладители японские раньше чем в ЦК поставили. Мы же их проверяли, чтоб ничего шпионского не подсунули узкоглазые.

— Оказывается, все украдено до нас.

— Шурик, это же не наш метод[111]!

— Ладно, — Шелепин перешел на серьезный тон. — Говорят, у тебя все готово к аресту и осуждению Синявского и Даниэля?

— Так точно! Установили, что именно эти злодеи прячутся под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак.

— Надежно установили?

— Третьего дня из Франции получили фотокопию правленой рукой Даниэля машинописной копии «Искупления» Аржака.

— Ух ты, серьезно поработали. А еще что?

— Ну… Так-то их сдали практически все: друзья, соседи, коллеги по работе и даже случайные знакомые. Что говорить, если на какой-то пьянке сам Синявский бегал с криком «я Абрам Терц». Так что в каждом деле лежит по пачке заявлений.

— Очень, очень хорошо, что ты так надежно подстраховался, — с нажимом заметил Шелепин. — Но боюсь, дело в итоге окажется не столь простым.

— Мы еще экспертизу провели, академик Виноградов подтверждает их авторство.

— М-да. Сам-то читал их статейки?

— Нет, это ты у нас ИЛФИ заканчивал, — засмеялся Семичастный. — Гигант мысли, отец русской демократии.

— По мне, это все скорее литературный авангардизм, а не антисоветчина. Интеллигентский вывих мозга при среднем литературном таланте.

— Ну ты даешь! Мы что, зря работали?

— Я против ареста, и ты прекрасно знаешь почему. — осторожно намекнул Шелепин.

— Догадываюсь, — задумался Семичастный. — И что сейчас делать?

— Уверен, что Суслов завтра на Президиуме все же продавит жесткое решение. — Прямо через трубку была видна искусственно грустная улыбка, и одновременно поднятый вверх большой палец сжатой в кулак правой руки.

— Точно?

— Ну… На девяносто процентов, хотя я, конечно, постараюсь… Боюсь, поднимется среди интеллигентов такая вонь, что пожалеем.

— Тут наше дело маленькое, — отрапортовал Семичастный. — Что вы на Президиуме решите, то мы и сделаем. Качественно и быстро.

— Эх, Володя, — Шелепин тяжело вздохнул. — У тебя самая правильная позиция в данном случае.

…При обсуждении записки Суслова на Президиуме никто против ареста и жесточайшего осуждения не возражал, пока слово не взял Александр Николаевич.