Поклонись роднику - [27]

Логинов все же направился вслед за трактористом в мастерские: не очень надеялся на расторопность инженера.

16

Этим летом произошло, вероятно, самое важное событие в жизни белореченцев: было получено решение об открытии в селе восьмилетней школы. Оживленно обсуждали эту новость, благодарили Алексея Логинова за настойчивость; некоторым не верилось, что обыкновенная начальная школа вдруг станет с первого сентября восьмилетней. Велико ли здание, да и ребятишек в селе много ли. Но когда в Белоречье прислали одного за другим несколько новых учителей и начался ремонт школы, сомневаться уже стало нечего.

Шутка ли, дело-то перспективное. Своя восьмилетка! Ведь иной раз уезжают только потому, что ребят учить негде. Давно понял Логинов, что надеяться надо не на каких-то приезжих людей, а на коренных белореченцев, и прежде всего на тех, которые подрастают. Им продолжать дело дедов и отцов, исправлять их ошибки, строить жизнь по-новому.

Несмотря на сенокос, Логинов увлеченно занялся школьными хлопотами. Во-первых, надо было обеспечить жильем учителей, во-вторых, подготовить само помещение школы. Нужно было доставать то краску, то дерево-плиту для временных перегородок, то еще чего-нибудь.

Ребятишки и взрослые стихийно собрались около школы, когда привезли от районного художника новую вывеску, на которой было четко и крупно написано белым по голубому фону: «Белореченская восьмилетняя школа». Отпускник Серега Малышев и молодой учитель забрались по двум лестницам под крышу, приколотили вывеску, и теперь ее хорошо было видно с дороги. Свежепокрашенная красновато-коричневая крыша, белые окна и эта вывеска придавали школе обновленный вид, радовали глаз и сердце каждого белореченца, окончательно убеждая тех, кто сомневался в успехе дела.

Бывший учитель Виталий Евстигнеевич Киселев горячо поздравлял Логинова:

— Дорогой Алеша, позволь пожать твою руку, сказать спасибо за такой подарок односельчанам. Молодчина! Добился того, чего и в мыслях-то у других не было.

Он растроганно поморгал. Его серые глаза всегда казались за очками большими, всевидяще добрыми. Давно ли Алексей учился у него, а теперь Виталий Евстигнеевич — старик с опавшими щеками и дряблой кожей на шее.

— Хорошо, что ребятам не надо будет бегать в Раменье, — сказала Александра Силантьева. — Сколько учеников-то набирается?

— По нашим подсчетам, пока тридцать четыре.

— Это всех можно поместить в один класс, — усмехнулся Серега Малышев, оценивающе посматривавший на прибитую вывеску и подновленную школу.

— Ничего, не всё сразу. Года через два нам будет тесно в этом помещении, поэтому при первой возможности будем строить еще одно здание, — сообщил Логинов.

— Правильно, Алеша, — одобрил старый учитель. — Но можно упростить задачу. Во Фролове такая же школа стоит целехонька, надо перевезти ее.

— Дельное предложение, — поддержал Афанасий Капралов, знавший толк в плотницком ремесле.

— Афанасий Кузьмич, может быть, съездим во Фролово, посмотрим? — предложил Логинов.

— Чего не съездить, пока сухо, — охотно согласился Капралов.

На другой день вместе с техником-строителем отправились во Фролово, находившееся в дальнем углу совхоза.

Сама деревня уже не существовала, от нее почти не осталось следа, а школа стояла поодаль, заросшая иван-чаем, крапивой и смородиной, которую когда-то сажали ученики. Сохранилась она действительно хорошо, даже стекла в огромных рамах не были побиты.

— Главное, крыша уцелела. Есть две-три промочки, так это — не беда. А дерёва-то, одно к одному! — хлопал ладонью по стене Капралов. — Советую, Алексей Васильевич, сразу пронумеровать их для разборки.

Капралов, его сын-шофер и техник занялись нумерацией бревен, а Логинов, увидав посреди бывшей деревни человека, подошел к нему. Высокий прямой старик городского вида в капроновой шляпе и легком светло-сером костюме забывчиво смотрел куда-то перед собой, так что при появлении Логинова как будто очнулся. Узнав, что перед ним директор совхоза, оживился:

— Логинов? Бывший белореченский председатель Егор Матвеевич вам кто?

— Дед.

— Значит, Василий Егорович — отец?

— Точно.

— Как не знать Логиновых! Да теперь и по природе вижу, что Логинов, — улыбался старик. — А меня зовут Иван Петрович, фамилия Плотников. Полковник в отставке. Приехал поклониться родным местам. Вот здесь стоял наш дом: по липе ориентируюсь, ее хоть и садануло молнией, но пока еще зеленеет. Да, ни бревнышка не осталось. Так бы взял косу и смахнул эту крапиву. — Он растроганно поморгал, плотно сжав сухие губы. — Вам трудно понять мои чувства, а я всю деревню как бы вижу: каждую избу, сарай, баню, огород, тропинку. И людей тоже, слышу их голоса. Вот стоял сейчас и думал: уж не сон ли это? Куда все могло исчезнуть? Ведь тридцать хозяйств было… Давайте присядем.

Сели на упавшую березу. Плотников снял шляпу, ветерок шевелил его поредевшие, совершенно белые волосы.

— Я немного слышал о вас, — сказал Логинов.

— Последние годы уж редко езжу сюда, может быть, больше и не бывать. — Он помолчал, думая свои невеселые думы. — Всю свою деревенскую жизнь вспомнил. Совсем мальчонкой учился ездить верхом на нашем Мартике, упаду с него, а он мордой тычет мне, дескать, забирайся обратно, вроде помочь хочет. Вот здесь на лужайке играли в лунки и лапту. Теперь зашиби-ка мячик — не найдешь в этакой травище. Тут, под Николаевыми березами, был деревенский круг, висел звонок-рельс: бригадирка ударит — бабы соберутся к лавочкам, гомонят перед тем, как идти на работу. А какие были гуляния здесь же, в кругу! Патефон вынесут, гармошка, да не одна, наяривает…