Покинутые или Безумцы - [30]
Первой названа гора Блуждающая. На ней растет дерево, листья с черными прожилками, а цветы освещают все вокруг. И если носить кусочек этого дерева у пояса, то никогда не заблудишься.
А гора-то Блуждающая… Правда, неясно как и где… Где-то у Западного моря. Но как бы там ни было, а маршрут начинается здесь, и древний ходок (а вместе с ним и современный читатель) получает что-то вроде компаса. И называется это дерево — Дурманное гу. Комментаторы связывают его с солнечными деревьями. И, значит, дерево у пояса ведет за солнцем. Легко себе это вообразить: одинокого путника, начинающего маршрут на пустынном берегу моря, от стоп горы Блуждающей — в средоточие имен древнего мира.
Еще дальше к востоку (компас-то из куска солнечного дерева) лежит гора, где много меди, а на северном склоне много серебра. Но главное не это. На горе обитают любопытные звери, похожие на коней, их называют олени-лушу. Так вот эти олени кричат, словно поют. Я бы осмелился перечить древнекитайским топографам и назвал бы эту гору не Абрикосовый Свет, а горой Поющих Оленей. Стоило пуститься в путь, чтобы их послушать.
Феномен под названием «двойной узел» описал Грегори Бейтсон. Суть его — если очень упростить — в том, что элементы получаемой информации противоречат друг другу. Классический пример двойного узла: мать-шизофреничка говорит своему ребенку о любви и при этом смотрит на него с нескрываемой злобой. Ее жест опровергается невербальным контекстом. Эта ситуация приводит к тому, что ребенок приобретает шизоидные склонности и — выходит в мир, в этот лучший из миров. И ты встречаешь их время от времени — людей с петлей на шее, в магазине, в автобусе, в участке.
Для того, кто хотя бы год провел в деревне, тем паче послужил в армии, все, происходящее в фильме «Дикое поле», понятно и знакомо. Да, таково дикое мужичье поле России. Ну, а тот, кто пребывал в безлюдных местах в одиночестве, и появление странной фигуры на горе воспримет вполне спокойно: может, человек, а может, и нет. В фильме оказалось, что это — человек, да еще сумасшедший, он и зарезал доктора. А жаль. И доктора жаль, и упущенной возможности создать поле напряжения открытым поэтическим финалом.
Впрочем, поэзия в фильме есть, поэзия неоглядных далей, дороги, ветхого жилища на семи ветрах, поэзия Книги: героиня, приехавшая на пару дней в захолустье, где в абсолютном одиночестве живет доктор, перебирает книги на полке: Павел Васильев, Дон Кихот; и лодка-ковчег (здесь, в степи и пыли); и ускользающая красота женской плоти.
Дикое поле держится на все тех же двух силах: воине и подвижнике. (Как, например, наш город, Смоленск, его охранители: Меркурий и Авраамий.)
Живой русский кинематограф.
Читая «Дон Кихота», вдруг ловишь себя на мысли: а ведь настоящий Дон Кихот мог бы отправиться на освобождение лже-Дон-Кихота из толедского сумасшедшего дома? Эта цель достойнее празднеств. Похождения лже-Дон-Кихота и лже-Санчо под руководством автора подложной второй части, этот автор и есть злой волшебник. Он произвел на свет двойника. Дон-Кихот должен был его освободить. Момент истины: встреча двоих Дон-Кихотов и встреча Сервантеса с автором подложной второй части. Можно снимать фильм. Остается найти режиссера. Или еще лучше писать новеллу. Но для это-го надо быть Борхесом. Или хотя бы испанцем. Или Хармсом.
«Идиоты» Ларса фон Триера, фильм, вызывающий раздражение и неприятие, а утром — мысли о мире так называемой нормы: жестком, холодном, кошмарном. Именно таким он предстает в доме, куда возвращается героиня, две недели проведшая в коммуне молодых людей, ищущих в себе «внутреннего идиота».
Похожее впечатление возникло у меня однажды после встречи с одним человеком, который сотрудничал в нашей областной молодежной газете. Он был душевно болен. Мы давно не виделись, столкнулись в книжном, вышли, поговорили. Он утверждал, что вылечил одну серьезную болезнь с помощью йоги. Действительно, выглядел он хорошо, а в былые времена был изможденным. Говорил он раздумчиво, с мягкими интонациями. Распрощались. И буквально через перекресток я повстречал знакомую женщину, злобно и агрессивно она повела речь о родственниках и т. д. Мне показалось, что заработала пилка по керамике. Поневоле пришлось сравнивать.
«В подлинно фантастическом всегда оставляется внешняя, формальная возможность простого объяснения из обыкновенно всегдашней связи явлений, причем однако это объяснение окончательно лишается внутренней вероятности. Все отдельные подробности должны иметь повседневный характер, и лишь связь целого должна указывать на иную причинность». Вл. Соловьев в предисловии к «Упырю» А.К. Толстого.
«Превращение» Кафки? Простое объяснение? Белая горячка.
«Ничего не определять, ни с чем не соглашаться», лозунг скептиков времен заката философии в Греции, 3 в. до н. э. Кажется, и у нас сейчас то же самое время суток, по крайней мере, в литературе. И воззвание скептиков выглядит очень симпатично. В самом деле, очертания всего размыты, все двоится и тонет в сумерках. А критики напоминают слепцов из суфийской притчи, которые пытались описать слона, и один говорил, что слон похож на колонну, другой — на удава и т. д. Хорошая притча. Только, возможно, у нас все еще хуже: во мгле действительно колонна, далее вторая, здесь — удав, а там окаменевшая сабля. И никакого слона нет и в помине. И самое печальное, что и не будет. Все ставшее преходяще (Шпенглер).
