Покидая страну 404 - [17]

Пачку формуляров для поступления быстро разобрали. К концу дня кто-то скачал ответы к экзаменационным билетам и выложил их на сервере для всех желающих.

— А мне в аспирантуру можно? — спросила меня Надя, молоденькая девушка, работавшая с нами чуть дольше года.

— Да пожалуйста. Тебе-то зачем? — удивилась я.

— Ну я как все… Фельдшер я по первому образованию. Боюсь, что тоже могут дёрнуть.

— У вас так всё чётко организовано, прямо как в армии, — изумилась Марина, раскладывая принесённые папки с документами. — А на экзамены ваши бойцы придут? Или вы хотите решить этот вопрос в договорном порядке? Если что, у нас недорого…

— Придут. Они все умные.

Мне показалось, что Марина немного расстроилась…

— Твой так и не объявился? — спросил меня один хороший знакомый. — Представляешь, мне предлагали за взятку в две тысячи долларов устроиться в роту охраны военкомата, чтобы на передовую не послали. Я бы, может, и согласился, но у меня на медкомиссии нашли ворох болячек.

В тот же день я столкнулась с первым в своей жизни случаем, который назвала социальным кошмаром.

В общественном туалете я невольно стала свидетельницей телефонного разговора некой женщины лет пятидесяти с близкой подругой. Смысл разговора заключался в том, что сыну этой женщины пришла повестка, и завтра в восемь утра он должен был быть на сборном пункте военкомата, имея при себе обмундирование и, желательно, бронежилет, каску и тактические ботинки, а у матери не хватало денег, и она просила подружку занять некую сумму на приобретение.

Собеседница, судя по всему, поинтересовалась, нельзя ли послать военкомат по известному адресу и уехать от греха подальше к тётке в Воронеж. Дальнейшее развитие разговора стало для меня определённым шоком. Женщина буквально подскочила от возмущения и начала доказывать подружке, как выгодно идти воевать, как много полезного уже прислали домой друзья её сына, и как он сам сможет там поправить финансовое положение семьи. В смысле намародёрничать… Моя вера в человечество в тот день серьёзно пошатнулась.

Пока наши дела шли своим чередом, мобилизационная истерия вокруг нагнеталась с нарастающей силой. Желающим служить добровольцам, рвущимся на передовую, военкоматы, как правило, отказывали. Зато массово и хаотично повестки рассылались мирным экономистам, инженерам, программистам, преподавателям и журналистам. Кто-то старался уклониться от получения, кто-то уехал из страны, кто-то срочно обзаводился медицинскими диагнозами. Тем не менее, очень большое количество представителей обоих полов более или менее охотно отправлялись в армию.

Второй социальный кошмар я увидела в вагоне метро.

— Глянь, какая сцена «Прощание славянки». Прямо сливочным маслом по домотканому холсту, — толкнул меня локтем в бок Семён.

Я посмотрела и подумала, что попала в какой-то социально-фантастический фильм.

Эта парочка привлекла не только наше внимание. На них смотрели все: кто-то с умилением, кто-то, но таких было мало, с отвращением. Он и она, ближе к тридцати годам, оба высокие, стройные, фотогеничные. Она на пятом-шестом месяце беременности, одета и обута откровенно бедно, хотя с тех пор, как секонды расплодились по всей стране, покупка одежды и обуви перестала быть проблемой даже для малообеспеченных семей. Он в новом с иголочки камуфляже-пикселе, в дорогих тактических ботах, обутых впервые: на них не было видно ни пылинки, на плечах вещмешок, в руках ещё какой-то военный скарб. У него торжественно-печальное выражение лица, она с неприкрытой гордостью поглаживает заметно округлившийся животик…

Ощущение того, что я нахожусь в каком-то фантастическом фильме, накатывало всё чаще. Кто-то из старых знакомых сделал мне замечание за то, что я говорю по-русски. Я мгновенно перешла на испанский. Общение с этим человеком быстро сошло на нет. Один из контрагентов оказался недоволен тем, что мой личный имейл расположен в домене. ru. В тот же день у нас стало на одного контрагента меньше, благо, рынок пока позволял нам перебирать. Мой бывший одноклассник, у которого мать — этническая молдаванка, а отца никто никогда не видел, объявил себя представителем титульной нации и стал публично жаловаться на то, как его все предыдущие сорок лет унижали и гнобили. Правда, он упускал тот факт, что щемили его в основном за мелкие кражи у своих же товарищей.

Что ж, увидеть мне пришлось многое. И евреев, приветствующих установку памятников убийцам их предков. И толпы русскоязычных граждан, которые публично заявляли, что считают правильным то, что, несмотря на миллионы носителей русского языка в стране, государственным языком должен оставаться только один — титульный. И ещё многих и многих из числа тех, кто забыл нашу истинную историю и стал жить под сенью придуманной истории и искусственной памяти.

Забегая вперёд, замечу, что с января 2021 года русский язык оказался в нашей стране вне закона во всех сферах, кроме неофициального общения.

Иногда случались вещи посерьёзнее. Однажды мы с Семёном шли по тротуару, о чём-то беседуя. Внезапно Сёмка толкнул меня в ближайшие кусты, высотой почти в мой рост, и прижал всем своим немалым весом. Мне не успела прийти в голову мысль, что компаньон сошёл с ума, как по узкой пешеходной дорожке на огромной скорости пронеслись два тяжёлых автомобиля. Будь у Семёна реакция чуть похуже, нас обоих сбили бы насмерть.