Покидая страну 404 - [10]

— Здравствуйте, бабушки!

Пенсионерки вразнобой приветственно закивали.

— О, как пахнет! — с чувством и выражением произнёс он, заходя в квартиру и принюхиваясь к запаху выпечки с корицей. — Эти розы не сравнятся ни с вашей красотой, ни с вашим ароматом, дорогая Рая! — продолжил он, вручая букет хозяйке.

Съев по кусочку торта, Лёня и Маргоша закрылись в дальней спальне, оставив Раечку наедине с гостем, который попросил назвать его Женей.

— Что это за клоун? — спросила племянница.

— Он хороший мужик, — возразил Лёня. — Просто всегда немного переигрывает.

— Откуда ты его взял?

— Это мой старый знакомый. Я показал ему Раечку на улице, и она ему понравилась. Но сам он бы постеснялся подойти и заговорить, вдруг дама его отошьёт.

— А чего он седой? Ему ж по виду чуть за сорок, — не унималась Маргоша.

— Работа у нас нервная. Их в шестьдесят восьмом в экипаже танка было пять человек, а выжил он один, и то случайно.

— Зачем ты сказал маме испечь штрудель? Он же у неё всегда получается несъедобный, а вы всё равно с тортом приехали.

— Понимаешь, — пояснил дядюшка. — Дело не в штруделе, а в аромате корицы. Он забивает любые запахи жилья, которые постороннему могут показаться неприятными. Кроме того, корица поднимает настроение и придаёт смелость.

— Думаешь, они поженятся? — поинтересовалась Маргоша.

— Ну-ка помолчи, — Лёнчик закрыл глаза и прислушался, как Женя заливается хромым соловьём, а Раечка по-идиотски хихикает над его комплиментами и шутками. — Да. И будут жить долго и счастливо, пока смерть не разлучит их, — он взял с полки книгу о путешествиях по Африке и погрузился в чтение.

Женя ушёл за полночь, к тому времени Лёня давно сиганул в окно первого этажа и удрал к себе домой прямо в комнатных шлёпанцах, чтобы не смущать увлечённого Раей гостя своими перемещениями по квартире.

Но в девять утра новый знакомый снова возник на пороге:

— Девочки, я вам халы с первого хлебокомбината к завтраку привёз! Заберите скорее, пока горяченькие!

Когда через месяц Мария Васильевна прибыла с отдыха в крымской здравнице домой и позвонила в дверной звонок, дверь ей открыл молодой, но абсолютно седой мужчина в банном халате.

— Мама приехала! — радостно и громогласно объявил он. — Здравствуйте, мама! — он сделал шаг вперёд, улыбаясь и протягивая руки, будто желая сжать Марию Васильевну в объятьях.

Та коротко взвизгнула и выронила чемодан. Через минуту она сидела на банкетке в прихожей, незнакомец обмахивал её газетой и орал низким голосом:

— Мама, так же нельзя, мама! Не пугайте меня, мама! Не падайте больше в обморок!

Марии Васильевне показалось, что на неё из тёмного коридора смотрят чьи-то хищные глаза цвета лунного сияния.

— Вот, Тихона погладьте, он на артериальное давление благотворно действует и нервы успокаивает! — седой подхватил с пола сиамского котёнка и сунул ей под нос испуганную шоколадную мордочку.

— Как там бабушка Муся поживает? — спрашивал Яков дочь во время очередного телефонного созвона.

— Тихона гладит, — отвечала Маргоша.

* * *

— Лёнчик, можно тебя о чём-то попросить? — Маргоше недавно исполнилось шестнадцать, и она очень напоминала бабушку Риву — тот же серьёзный взгляд серых глаз и такой же острый язык.

— Конечно, — ответил он и подумал, что очень сильно удивится, если она попросит о какой-то покупке.

В этот раз он хотел привезти ей, как «взрослым девочкам» Нате и Рае, парфюмерию, которые те обожали, но в последний момент подумал, что не оценит — не её это — и купил весёлые светлые бусы из чешского стекла.

Ограниченный контингент советских войск уже два месяца как покинул Афганистан, Лёньке прозрачно намекали на возможность остаться, но, разумно предположив, что «гинеколог» Наджибулла[5] без советского присутствия долго у власти не продержится, он вернулся в Москву, благо, работы хватало.

— В воскресенье день города, гуляния в центре, парад моряков, то-сё, — сказала племянница. — Все наши девицы пойдут со своими парнями. Ты же знаешь местные нравы.

Он знал. Большинство её одноклассниц выйдет замуж в восемнадцать. Те, кто к двадцати не обзаведётся семьёй или не уедет учиться, будут считаться «перестарками». У Маргоши парня не было, и её социальный статус в школьной иерархии был не слишком высок. Светловолосый и ухоженный Лёнька выглядел значительно моложе своих лет и вполне бы сошёл за двадцатипятилетнего.

— Понимаешь, а вытащить куда-то Саньку — сейчас совершенно не вариант.

Он кивнул. Тяжело проболев почти год, умерла соседка Олечка. Не помогли ни связи мужа, ни помощь «аки». Абдул сутками пропадал в госпитале, Санька вёл домашнее хозяйство и безвылазно учился — готовился к поступлению в вуз.

— То есть, я могу пригласить тебя прогуляться? — спросил Лёнька и отметил, как сверкнула серыми глазами, обрадовалась племянница, что он сам всё понял.

— Наденешь форму?

— Как-то неприлично в форме, — он сделал вид, что смутился. — Сразу поймут, что я значительно старше тебя.

— Было бы неприлично, если бы ты был майором. А молодых капитанов сейчас, после Афгана, много. Я здесь не хочу ни с кем даже начинать встречаться: весь город потом обсуждает, кто с кем и в какой позе.