Покажи мне Бостонское небо - [4]

20 декабря, 1973 год. Штат Мэн. Портленд, Дом Лонгфелло. 23:01

"Дорогая Аннет. Если вы читаете это письмо, значит, выполнили мое требование и пришли в назначенное место в установленное время. В противном случае Эулалио, мальчишка-мексиканец, который стоит в данный момент напротив вас, готовый исполнить любую мою просьбу, скажем так, за конфеты, сжег бы послание, не передав его вам. Толпа рукоплещет. Eruditio aspera optima est*. Следовательно, это моя заслуга, не так ли? Вы уже обрели то, чего не имели никогда – пунктуальность. А значит, это моя победа. Незначительная, но возбуждающая. Одна из множества грядущих викторий.

Ни камень там, где ты зарыта,

Ни надпись языком немым

Не скажут, где твой прах… Забыта!

Иль не забыта – лишь одним…**

Настанет момент, миссис Лоутон, и вы поймете, что все в этом мире не случайно. Пусть и неосознанно, но вы платите за каждый свой шаг. Бумеранг принесет с собой плоды некогда посеянных деяний. И небо падет на вас в тот час, когда придет время великого суда. Когда вы станете ненужной. Но сейчас – урок первый.

Аннет, вы боитесь оказаться в неволе? Конечно же, боитесь. И клетка может оказаться вовсе не золотой, и в размерах не превосходить смирительную рубашку. Вы же хотите "быть птицей, лететь туда, где нет мертвых, спастись". Вздор. Вы лишь хотите убежать. В очередной раз избавиться от бремени, но помните: "Hectorem quis nosset, felix si Troja fuisset?"***. Кто есть Аннет Лоутон без меня, вашего покорного слуги? На что вам элегантное платье, если в доме нет зеркал? Равно как и тех, кто в силах оценить по достоинству благолепие вашего естества, заслуживающего лишь высокопарных изречений и вожделенных взглядов. Вы еще не поняли, но вы жаждете быть на поводке. Так повелось, что ведомым быть не так уж и трудно. Но это очередной шаблон. Мы с вами не знаем рамок, а значит, всевозможные клише нас не коснутся. Но просветление стоит колоссальных жертв. Японцы называют это сатори. И не забывайте, что отныне ваше сердце бьется в такт моим мыслям.

Сейчас вы сядете на землю, прижавшись спиной к забору, заведете руки за спину, а Эулалио сомкнет ваши утонченные запястья наручниками. Вы просидите здесь до утра, Аннет. Если кто-либо подойдет к вам и предложит помощь, вы откажетесь от нее. Каким образом – это уже ваша забота. В случае неповиновения, вы знаете, что вас ждет. Надеюсь, вы тепло оделись, ибо воспаление матки – не самая приятная вещь. Ах, простите, миссис Лоутон! Вас ведь это не страшит, так как боле вы не имеете возможности родить ребенка, после рокового случая с выкидышем. Как я мог забыть об этом. Прошу меня простить.

Все то время, что вы будете прикованы, я хочу, чтобы вы размышляли над тем, почему я заставляю вас это делать. И не пытайтесь отыскать причину во мне, Аннет. Не забывайте о бумеранге. А в поисках смысла, не побрезгуйте знанием:

"Conscientia mille testes…"****

Искренне ваш, Эйс…

Eruditio aspera optima est* – суровое воспитание – самое лучшее.

"Ни камень там…" ** – отрывок стихотворения Байрона "К Тирзе".

Hectorem quis nosset, felix si Troja fuisset?*** – Кто знал бы Гектора, если бы Троя была счастливой?

Conscientia mille testes… **** – Совесть – тысяча свидетелей

21 декабря, 1973 год. Штат Мэн. Портленд. Дом Лонгфелло. 00:33

Аннет, прикованная к изгороди, сидела на мокром промерзшем асфальте. Тусклый свет старинного фонаря, одного из тысячи украшавших Портленд, обнажал небольшой участок земли, испещренный окурками и брошюрами, повествующими о жизни легендарного поэта Лонгфелло. Зима в этих краях не самая суровая. Шкала термометра остановила восхождение столбика на уровне "минус два". Крупные снежные хлопья, словно обрывки облаков, кружили перед глазами в нетленном вальсе, подхватываемые порывами прохладного ветра. Звуковой штиль периодически разбивался выкриками из соседних кварталов, шумом покрышек и рёвом сирен, установленных на автомобилях полиции штата. Но ко всему этому прибавился стук каблуков, и слева от себя Аннет увидела приближающийся к ней силуэт. Это был мужчина. Среднего роста, в черном плаще и шляпе, несоответствующей погодным условиям, да и моде как таковой. "Нельзя просить о помощи". Лица незнакомца видно не было, сверху его затеняла пресловутая шляпа, а подбородок был скрыт за шарфом.

– Мисс, вам плохо? – Первым заговорил мужчина, вопрошая приятным баритоном. От него пахло дорогим парфюмом, окутывавшим миссис Лоутон.

– Нет, все в порядке. Скоро я встану и пойду домой, ближе к звездам. Небесные бабочки спустились, дабы воззвать к совести моей, а значит, скоро зазвучит труба Архангела. И все мы канем в лету, как бренные тела, сподобившиеся в течение всей нашей жизни лишь на потребление! – Для самой Аннет, подобная речь стала откровением. Она ответила словами Эйса. Выдержка из одного из первых писем, на которые она не отвечала. Да и что может быть лучше, нежели прикинуться сумасшедшей? Тогда у мужчины, что надеялся помочь ей, отпадет всякое желание вести беседу и "спасать" ее.

– Похвально, миссис Лоутон. Вы – послушная девочка, – в этот момент, вдохновение, связанное с чеканкой не писанных ею речей, улетучилось вместе с дыханием. Кровь остановила свой бег. Попадая под каток ужаса, равно как и неимоверного счастья, организм волен отказать в правильном функционировании, – а ваше лицо, искаженное страхом, прекрасно как никогда, Аннет. Сидите спокойно, пока я не войду на территорию музея и не расположусь за вашей спиной.