Показания гражданки Клио - [117]

И вот здесь начинаются загадки, на которые известная мне литература не дает внятного ответа. Означенное «окружение императора», которое затем и сформировало, после победы в короткой гражданской войне, фантастически эффективное правительство — откуда оно, собственно говоря, взялось? Для страны, в которой возраст традиционно почитаем как критерий мудрости, все эти лидеры были невероятно, до неприличия, молоды — самому старшему из них (Сайго Такамори) было всего 43 года. В рамках существовавшей до того феодальной иерархии все они были «никто, а звать — никак»: пара принцев игрушечного «двора» в Киото (Сандзе и Ивакура) плюс с десяток выходцев из нижних эшелонов самурайского сословия (так сказать, low-middle class), причем почти исключительно из так называемых «внешних» кланов, почитаемых в столице едва ли не за варваров.

Последнее вроде бы понятно: ведь именно самураи «внешних» кланов (прежде всего Тесю с крайнего запада Хонсю и Сацума с Кюсю), спокон веку бравировавшие своим роялизмом (просто в пику ненавистным им «выскочкам» Токугава), составили основу армии Императора в гражданской войне с бакуфу. Но!.. Революция 1867 года «официально» началась именно с подписания соглашения между представителями кланов Сацума и Тесю о необходимости восстановления в стране власти Императора; документ этот (в современной японской историографии его считают чем-то вреде американской «Декларации независимости») на непредвзятый взгляд весьма странен. Он начинается словами «Наша цель состоит в реставрации императорского правления и в осуществлении всех дел, при учете ситуации в мире (выделено мною — К.Е.), таким образом, чтобы последующим поколениям нечего было бы еще желать» (ну, хорошо хоть не — «Нынешнее поколение будет жить при коммунизме»…); далее необходимость реставрации обосновывается в чисто европейских юридических терминах, а заканчивается документ так: «Присутствие Суверена, которому только и пристало руководить страной, игнорировалось, — состояние, которого не найти ни в одной другой мировой державе (выделено мною — К.Е.). Мы должны, таким образом, реформировать нашу политическую систему, восстановить привязанность правительства к императорскому двору, собрать конференцию дайме и, в согласии друг с другом, трудиться ради поднятия престижа нации среди мировых держав (выделено мною — К.Е.). Только так мы можем утвердить незыблемый характер нашей империи.»

Вот так. При учете ситуации в мире и ради поднятия престижа нации среди мировых держав… Вы можете себе представить текст, более противный всей традиционной системе ценностей японца? Кой ему хрен до мнения всех этих белых варваров, чтоб еще под него подлаживаться? Что это за дурацкие ссылки на «последующие поколения» — вместо обращения к духам предков? Где он и гири (в смысле — он и гири…), равно как аварэ, буси-но насакэ и все прочие самурайские добродетели, или хотя бы живой призыв юного Императора? Такой документ может, наверное, впечатлить столичного шалопая, начитавшегося европейских книжек (они уже появились на Островах), — но не простых и основательных рубак из провинциальных дворян. А ведь они знали, что, подписывая эту бумажку, совершают акт мятежа, со всеми отсюда вытекающими и чего ради? «престиж нации» — в те времена, небось, и слов-то таких по-японски не было. Но ведь подписали — и пошли воевать… Загадка.

Безумно интересный документ: не революционное воззвание, а какой-то пресс-релиз для иностранных посольств. На 17 строк программного текста — три (!) прямые апелляции к мнению заграничной княгини-Марьи-Алексевны: что ж она будет о нас говорить, если мы не… Воистину — квинтэссенция идеологии Мэйдзи: «Мы тоже хотим в ваш Общеевропейский дом!» А первое, что сделали мэйдзийские реформаторы, победив в гражданской войне — отбыли в годичную поездку по Европе и Америке («миссия Ивакура»); отбыли едва ли не в полном составе, так что дома, «на хозяйстве», пришлось оставить специально созданное неофициальное временное правительство — случай, насколько я понимаю, беспрецедентный в мировой дипломатической практике. То есть — для нового руководства страны нет задачи приоритетнее, чем убедить цивилизованный Запад: «Смотрите, мы такие же как вы!» (цивилизованному Западу, впрочем, и в голову тогда не пришло считать «этих желтых макак, что слезли со своей пальмы» за людей: «миссия Ивакура» окончилась полной неудачей).

Как бы то ни было, окружение Императора добилось, чтобы вокруг их программы модернизации страны сплотились люди самых разных взглядов. Например, Сайго Такамори (о котором мы, собственно, и ведем рассказ) был традиционалист из традиционалистов, по нашим меркам — где-то вроде Солженицына. К роялистам-реформаторам он примкнул — бывают же такие ухмылки судьбы! — после «Кагосимской бомбардировки» 1863-го года. Тогда произошел инцидент, в ходе которого был убит некий британский подданный; англичане в ответ послали эскадру, которая превратила в руины порт Кагосима — родину Сайго (среди прочего был дотла разрушен и индустриальный центр Сюсэйкан, слава и гордость сацумских модернизаторов).