Показания гражданки Клио - [102]

— Господи помилуй! — (шок) — Тот самый содомит, богохульник и чернокнижник?!

— Тот самый, мэм — но у нас к нему более серьезные претензии. Некоторое время назад он работал на нас — а потом там произошел провал… погибли люди.

— Так он еще и предатель?!

— Может быть. Но может быть — и жертва случайного совпадения. Или даже — жертва подставы: в папистской контрразведке работают неглупые ребята… Вот в этом мы и должны разобраться… в тесном семейном кругу, вдали от глаз официальных властей.

— Но вы, надеюсь, не собираетесь убивать его прямо здесь? На глазах у кучи постояльцев?

— Мы рассчитываем, что всё пройдет тихо-благопристойно, но стопроцентной гарантии — я буду с вами откровенен, мэм — мы дать не можем. Клиент может вдруг взбрыкнуть самым непредсказуемым образом… Вы опасаетесь за репутацию заведения, да?

— Мы воюем, сэр! — чопорно выпрямляется старая леди. — И всем нам приходится идти на жертвы.

Сцена 9

Паб, который вообще уже — дно, точнее — днище; а еще точнее — место, куда «вход — шиллинг, а выход — два».

За столиком — авторитетный пацан Николас Скерес, известный в этой части Ист-Энда как «Долговязый Ник», и молодой, но подающий большие надежды наемный убийца Дик Белью по кличке «Ржавый».

— Ты ведь хочешь заслужить благодарность Родины, Дик?

— Я бы лучше взял деньгами!

— Ты так говоришь, будто одно мешает другому… Ладно, хи-хи — убрали, слушай сюда. Работа — на Контору. С Континента едет папистский курьер, с письмами и золотишком. Он будет под колпаком у конторских — те поджидают здешних папистов, кто с ним выйдет на связь. После этого курьера надо убрать — «случайное убийство, чистая уголовщина без никакой политики». Время обшарить жмурика у тебя будет; письма — конторским, золотишко — тебе… ну, со мной в пополаме, само собой. В Дептфорде работать прежде доводилось?

Сцена 10

Через цветущий утренний сад (эх, «Веселый месяц май»…), окруженный живой изгородью, к затейливой архитектуры дому шагает четверка джентльменов в нарядных плащах и при шпагах («cape et d'ИрИe», ага) — Марло, Поули, Фрайзер и Скерес. Ракурс — Тарантино, разумеется.

Бегущая строка: «Пансион Элеоноры Булл, Дептфорд; 30 мая 1593 года» Во всех предыдущих случаях буквы надписи желтые, а сейчас — багровые…

Церемонно раскланявшись со встречающей их на пороге хозяйкой, визитеры занимают отведенный им апартамент (посреди комнаты — стол с двумя лавками, у стены — кровать под покрывалом); плащи и шпаги (а также кинжалы) вешают на вбитые в стену колышки; Марло и Фрайзер со Скересом рассаживаются вокруг стола, где приготовлено уже угощение — две большие оплетенные бутыли вина и кой-какая закуска, а Поули выходит за дверь и через небольшое время возвращается с добычей: доска и фишки для триктрака, и большие песочные часы.

(Часы эти, сразу водруженные на край стола, будут оставаться там на протяжении всей этой, весьма длинной, сцены: показываемый, раз за разом, крупным планом переворот часов как бы разрезает день на временнЫе отрезки; при этом, когда часы оказываются в кадре, саундтрек полностью замещается стуком метронома — едва слышным в начале, и всё более громким при каждом последующем перевороте.)

Четверка чего-то ждет. Сперва возникает впечатление, что они просто убивают время (в ожидании сигнала?) — гуляют по саду, бесцельно слоняются по пансиону (это — большое двухэтажное здание с непростой планировкой), или сидят у себя в номере, валяясь на койке или небрежно играя в триктрак, — но затем внимательный зритель понимает, что всё не так просто. Когда «праздно слоняющиеся» в третий уже раз «по ошибке» попадают в чужие номера, становится ясно, что они очень интересуются — кто у них в соседях; при этом свой номер они неукоснительно держат на запоре, открывают только на условный стук (длинный — три коротких), а вне номера перемещаются только парами-тройками — явно подстраховывая друг дружку.

Очередной переворот часов; метроном опять застучал громче прежнего. На одном конце стола Марло играет в триктрак с Фрайзером, на другом — Скерес с Поули болтают за выпивкой (дозы — символические).

Скерес (воспроизведя на скатерти карту какой-то местности из солонки, горчичницы и трех вилок):

— …В общем, мост рухнул минута в минуту — вышло реально красиво! Медалей, конечно, всё равно никому не дали — поскольку наши лягушатники даже с таким флеш-роялем на руках умудрились всё просрать… А тебе в Нормандии бывать не довелось?

Поули (ухмыляясь, показывает пальцем на солонку):

— А кто, по вашему, вывесил тогда для вас флажковый сигнал о засаде на стене вот этого чертова замка — как бишь его, Форт де Пиру?

— Ё-моё!.. — Скерес реально ошарашен. — Вот уж воистину: «Не мир тесен, а слой тонок»…

Наливают всклень и с чувством чокаются.

Следующий переворот часов.

Скерес с Фрайзером как раз возвращаются в номер; Поули сидит за столом, а развалившийся на койке Марло обрывает насвистываемую мелодию и задумчиво произносит:

— Кончается табак! — и, после секундной паузы, — Табак кончается — беда, пойду куплю табак. И вот… но это ерунда, и было всё не так…

— Эй, не вздумай! — отрезает Скерес. — Самое занятие нам сейчас — шариться тут на предмет