Пока живы — надо встречаться - [38]
Фельдшер старался быстрее вылечить его. Вместе с тем он доверительно сообщил, что врачи дают фиктивные диагнозы и задерживают от выписки кадровых военнослужащих, в первую очередь — командиров, что хорошо бы попасть во второй блок, он хотя инфекционный, но там работает Роман Александрович Лопухин, который многим помогает.
С каждым днем Хомич чувствовал все большую симпатию к молоденькому фельдшеру Саше, который по секрету сообщил ему свое настоящее имя — Вилорик, что означало: Владимир Ильич Ленин — освободитель рабочих и крестьян. Этот Вилорик сообщал ему новости с фронтов. И Хомич мог анализировать обстановку на фронтах, высказывать фельдшеру свои соображения. Говорили они на ухо, доверительным шепотом, и не только потому, что в тех условиях лучшей формы общения не придумаешь, но еще и потому, что после Севастополя у Хомича что-то случилось с голосом: то ли сорвал его от крика, то ли нашла какая напасть. И все же, как ни было опасно, Хомич рискнул, кое-что рассказал и о себе…
И вот теперь Иван Федорович, предупрежденный о возможной встрече с Лопухиным, пришел в условленное место.
Лопухин шел в четвертый блок, зная от врачей, что в их блоке под видом рядового Карпова скрывается загадочная личность. Выдает себя за учителя и писаря какой-то стрелковой дивизии. Но, судя по всему, личность незаурядная.
Раза два, заходя в четвертый блок, Лопухин мельком видел лысоватого, заросшего седой щетиной старика, сидевшего на нарах. А недавно ему сообщили, что старик этот в двадцать первом году охранял квартиру Ленина в Кремле, служил в пограничных и сухопутных войсках, кончил академию, участвовал в боях за Севастополь…
Войдя в уборную, Лопухин сразу же заметил высокую сутуловатую фигуру в ватнике и узнал в нем человека, о котором ему рассказывали.
— Иван Федорович? — с надеждой спросил Лопухин.
— Роман… — волнуясь, произнес Хомич.
Они пожали друг другу руки, широко улыбнулись. Оба разные по возрасту и профессии, но были едины в стремлении вырваться отсюда и не могли скрыть этого.
В уборной стоял галдеж невообразимый: говорили о войне, и мнения расходились, кто-то с кем-то спорил, кто-то кому-то кричал возмущенно, доказывая что-то. И только два человека негромко беседовали, будто давно знали друг друга и теперь сошлись в уборной покурить. А когда разошлись, Хомич подумал: «Бывает же, что с первой короткой беседы поверишь человеку без всяких заверений». А Лопухин, направляясь к себе, размышлял: «В академии тактику преподавал. Опыт двух войн за плечами. Надо поторапливаться с выходом…»
Чтобы вывести тайный ход за дорогу смерти, необходимо было пробить под землей еще метров двадцать.
Писарь Сергей после встречи с партизанской связной Валей сообщил Лопухину:
— За Горынью формируется партизанский отряд. Надежда на вас. Батя советовал ускорить побег.
Роман Лопухин и сам понимал, как увеличатся силы партизан, если план вывода людей через подземный ход увенчается успехом.
И вот на чердаке, в укромном месте, собрались члены подпольного комитета. Мелкий игольчатый снег, задуваемый сюда ветром, встревожил их: ведь где снег, там и след.
Сдержанно и лаконично говорили о том, чтобы ускорить выход.
Звеньевой Гриша Федоров, почесывая обрубок большого пальца, решительно сказал:
— Стало быть, выходим на-гора́…
С той ночи туннель пошел на подъем.
Как только члены подпольного комитета приняли такое решение, врачи лечебных корпусов стали докладывать по начальству о новой вспышке дизентерии. И конечно, ни у кого не возникло даже и тени подозрения, что это всего лишь хорошо продуманный маневр. Комендант распорядился наложить на гросслазарет карантин. Это было как нельзя кстати, потому что незадолго до этого блокфюрер проговорился, что из выздоравливающих намечено скомплектовать новую партию рабочих для отправки в Германию. Теперь же ко второму блоку отовсюду потянулись санитары с носилками. Под видом заболевших они переносили заранее отобранных кадровых бойцов и командиров, которых в первую очередь надо было отправить к партизанам.
Незадолго до окончания подземных работ Лопухин поручил Сусанову пробраться в первый блок и отнести брючную пуговицу бородатому связнику. Он рассказал, как его найти, и советовал пройти туда и обратно незамеченным.
На другой день перед началом обеда, когда санитары с кадками в руках потянулись к межблочной кухне за баландой, Сусанов прошел вместе с ними мимо дежурившего у калитки полицая. В общей палате, на топчане у окна Николай сразу же увидел бородача. Тот равнодушно взглянул на подсевшего к нему Сусанова, но, когда Николай незаметно передал пуговицу, в глазах бородача заиграли искорки. Он вынул из-под шинели небольшой сверток в грязной тряпице, Сусанов спрятал его под гимнастерку и вернулся в свой блок. Лопухин ждал его в перевязочной.
— Никто не видел? — поинтересовался он.
— Никто.
Лопухин сунул сверток в карман и вышел из перевязочной. Не знал Сусанов, что в принесенном свертке была топографическая карта.
…В очередной раз, когда на чердаке собрались командиры звеньев, появился неизвестный пожилой человек в ватнике, солдатских шароварах и кирзовых сапогах. Пригибаясь под стропилами, он подошел к настороженно переглянувшимся людям. Лопухин протянул ему руку.
Научно-популярный очерк об основных этапах освоения Сибири и Дальнего Востока.Большое внимание в очерке уделено освещению походов Ивана Москвитина, Василия Пояркова, Семена Дежнева, Ерофея Хабарова, Витуса Беринга, Геннадия Невельского и других русских землепроходцев и моряков.Институт военной истории министерства обороны СССР.Рассчитан на широкий круг читателей.
Наше Отечество пережило четыре Отечественные войны: 1612 г., 1812 г., 1914 г. (так называлась Первая мировая война 1914–1918 гг.) и Великую Отечественную войну 1941–1945 гг.Предлагаемый читателю исторический труд посвящен событиям 1612 года, 400-летие которых отмечается в 2012 году. С 2005 г. в память об этих событиях, сплотивших народ, 4 ноября отмечается как всенародный праздник — День единения России.В книге раскрываются военные аспекты национально-освободительной борьбы нашего народа против польской и шведской интервенции начала XVII в.
Русско-японская война 1904–1905 гг. явилась одним из крупнейших событий всемирной истории — первым жестоким вооруженным столкновением двух держав с участием массовых армий и применением разнообразной сухопутной и морской боевой техники и оружия. Она явилась, по существу, предвестницей двух мировых войн первой половины XX в.: воевали две страны, но в политических и экономических итогах войны были заинтересованы ведущие государства Запада — Великобритания, Германия, США, Франция. Этот геополитический аспект, а также выявленные закономерности влияния новой материальной базы вооруженной борьбы на развитие стратегических и оперативных форм, методов и способов боевых действий по-прежнему обусловливают актуальность исторического исследования Русско-японской войны. На основе исторических документов и материалов авторы раскрывают причины обострения международных противоречий в Дальневосточном регионе на рубеже XIX–XX вв.
Предлагаемый вниманию читателей сборник знакомит с жизнью и революционной деятельностью выдающихся сподвижников Чернышевского — революционных демократов Михаила Михайлова, Николая Шелгунова, братьев Николая и Александра Серно-Соловьевичей, Владимира Обручева, Митрофана Муравского, Сергея Рымаренко, Николая Утина, Петра Заичневского и Сигизмунда Сераковского.Очерки об этих борцах за революционное преобразование России написаны на основании архивных документов и свидетельств современников.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга о великом русском ученом, выдающемся физиологе И. П. Павлове, об удивительной жизни этого замечательного человека, который должен был стать священником, а стал ученым-естествоиспытателем, борцом против религиозного учения о непознаваемой, таинственной душе. Вся его жизнь — пример активного гражданского подвига во имя науки и ради человека.Для среднего школьного возраста.Издание второе.
В этом романе читателю откроется объемная, наиболее полная и точная картина колымских и частично сибирских лагерей военных и первых послевоенных лет. Автор романа — просвещенный европеец, австриец, случайно попавший в гулаговский котел, не испытывая терзаний от утраты советских идеалов, чувствует себя в нем летописцем, объективным свидетелем. Не проходя мимо страданий, он, по натуре оптимист и романтик, старается поведать читателю не только то, как люди в лагере погибали, но и как они выживали. Не зря отмечает Кресс в своем повествовании «дух швейкиады» — светлые интонации юмора роднят «Зекамерон» с «Декамероном», и в то же время в перекличке этих двух названий звучит горчайший сарказм, напоминание о трагическом контрасте эпохи Ренессанса и жестокого XX века.
Литературный портрет знаменитого норвежского писателя Юхана Боргена с точки зрения советского писателя.
Перед вами дневники и воспоминания Нины Васильевны Соболевой — представительницы первого поколения советской интеллигенции. Под протокольно-анкетным названием "Год рождение тысяча девятьсот двадцать третий" скрывается огромный пласт жизни миллионов обычных советских людей. Полные радостных надежд довоенные школьные годы в Ленинграде, страшный блокадный год, небольшая передышка от голода и обстрелов в эвакуации и — арест как жены "врага народа". Одиночка в тюрьме НКВД, унижения, издевательства, лагеря — всё это автор и ее муж прошли параллельно, долго ничего не зная друг о друге и встретившись только через два десятка лет.