Пока живы — надо встречаться - [37]
Связаться с партизанами Лопухин поручил Женьке Макарову. Этого находчивого парня трудно было чем-либо озадачить. Он даже с блокфюрером-выпивохой мог легко найти общий язык. Лукин в своей «чихаузке» подобрал для исполнения задуманного кое-какое шмотье. И вот в базарный день Макаров, сопровождаемый блокфюрером, отправился в Славуту обменять на самогон и табак солдатские шмотки. В толчее базарных рядов Женька, торгуясь, развлекал баб своими присказками, выменивал на самогон тряпки. А когда неподалеку от уборной завязалась драка, он, воспользовавшись суматохой, незаметно улизнул.
Через десять минут он уже стучал в домик напротив бани…
Утром блокфюрер с негодованием выговаривал:
— Макароф санитэтшвайн… Отшен подвел…
Лопухин, понимая его возмущение, выражал сочувствие, узнав, что блокфюреру пришлось делиться шнапсом со знакомым чехом, стоявшим в проходной ворот, а то бы не избежать ему отправки на фронт. В конце концов блокфюрер договорился до того, что, была бы его воля, он всех бы повыпускал из лагеря.
А Женька Макаров, переодетый в клетчатый пиджак и такие же штаны, выехал из Славуты в грузовой машине.
А через два дня юная связная партизан Валя Коробко подошла к комендатуре, перед которой стояли местные жители. Здесь она как бы случайно встретилась с писарем — очкариком, внешне, как ей показалось, похожим на японца.
Узнав, что у партизан много раненых, нуждающихся в хирургической помощи, Лопухин после сомнений и раздумий все же решил поговорить с Чемоковым. У него, как главного лазаретного врача от военнопленных, имелся пропуск на свободный выход из лагеря в город. Лопухин посоветовал ему воспользоваться этой возможностью, чтобы уйти.
Чемоков отверг это предложение.
— Я каждый день вижу из окна, как из Славуты к водонапорной башне приводят на расстрел, — сказал он. — Это зрелище вызывает во мне ужас. А теперь взгляните на мою физиономию. Да меня же на первом же углу схватят…
— Если бы вы согласились, — осторожно намекнул Лопухин, — в городе можно перепрятаться. А там лес…
Чемоков выразительно посмотрел на своего молодого коллегу, которого назначил во второй блок старшим, но ничего не ответил. А в следующее посещение второго блока он зашел в комнату к Лопухину. Его смуглое, продолговатое, по-восточному красивое лицо было печальным.
— Хорошо. Я согласен.
Эта печаль не понравилась Лопухину. И темно-карие глаза Чемокова, казалось, были наполнены предчувствием смертельной опасности.
На другой день немцы вывесили по гросслазарету приказ, в котором говорилось, что отныне обязанности старшего врача из военнопленных до дальнейшего распоряжения возлагаются на доктора шестого блока Гривцова.
Антон Захарович Одуха — командир партизанского отряда имени Федора Михайлова — вызвал к себе подрывника Ивана Музалева, прозванного за дерзость и бесстрашие Большим Иваном.
— Вот что, Иван, — склонился Одуха над картой. — Выходи на линию Плужное — Сельцо и формируй отряд. Там и вооружайся.
Музалев, привыкший ко всяким неожиданностям, на этот раз замялся.
— А откуда я возьму людей, Антон Захарыч?
— В самое ближайшее время придут к тебе люди из-под земли, — заверил Одуха.
Все, кто находился в землянке, видя искреннее недоумение на лице Музалева, рассмеялись. Одуха объяснил, что в гросслазарете через подкоп готовится массовый побег.
— Когда отправляться? — спросил Музалев.
— Сегодня же…
В тот же день Иван Музалев с группой в несколько человек направился в район своих боевых действий. С группой шла и связная Валя. Не доходя до небольшого лесного села Хоровице, музалевцы свернули в сторону.
В глухом лесу они облюбовали место и стали рыть землянки. А Валя, простившись с партизанами, выбралась на заросшую просеку и направилась в Славуту. Она должна была передать Сергею, писарю из канцелярии, топографическую карту и сказать, чтобы поторапливались с выходом.
В уборной четвертого блока раненые меняли шаровары, линялые гимнастерки с бурыми пятнами вокруг дырок и нательные, ни разу не стиранные рубашки на хилые пайки суррогатного хлеба, на закрутки табака.
И никому не было дела до высокого, одиноко стоявшего в сторонке старика, который ничего не менял и не продавал.
С того времени, как полковник Иван Федорович Хомич попал в гросслазарет, прошло четыре месяца. Он угодил не в рабочий лагерь, а в лечебный блок под видом больного, потому что своевременно сменил фамилию и скрыл воинское звание.
Здесь, в лечебном блоке, он стал выяснять обстановку: хотелось знать, что за люди его окружают. Фельдшер Саша, выполняющий назначения врачей, как-то предупредил его: «Вы не очень-то распространяйтесь. По слухам, рядовой Карпов обнаруживает отличное знание военного дела и умение анализировать обстановку на фронте».
В который раз мысленно ругал себя Хомич за свою несдержанность. Но как сдержать радость, если его ученики, кому он до войны преподавал тактику в Академии имени Фрунзе, повсеместно бьют фашистов. Вот и под Курском всыпали им по первое число. Пусть знают наших… Это не сорок первый… С горечью вспомнил он июль сорок первого, когда возглавлял штаб стрелковой дивизии и в декабре высадился с ней в Севастополе. В июне сорок второго был заместителем командира 95-й дивизии. Последние дни обороны, и особенно девятое июля, не хотелось вспоминать. В тот черный день к молчаливому берегу — стрелять было уже нечем, — подошли немецкие катера, навели свои пушки и пулеметы…
Научно-популярный очерк об основных этапах освоения Сибири и Дальнего Востока.Большое внимание в очерке уделено освещению походов Ивана Москвитина, Василия Пояркова, Семена Дежнева, Ерофея Хабарова, Витуса Беринга, Геннадия Невельского и других русских землепроходцев и моряков.Институт военной истории министерства обороны СССР.Рассчитан на широкий круг читателей.
Наше Отечество пережило четыре Отечественные войны: 1612 г., 1812 г., 1914 г. (так называлась Первая мировая война 1914–1918 гг.) и Великую Отечественную войну 1941–1945 гг.Предлагаемый читателю исторический труд посвящен событиям 1612 года, 400-летие которых отмечается в 2012 году. С 2005 г. в память об этих событиях, сплотивших народ, 4 ноября отмечается как всенародный праздник — День единения России.В книге раскрываются военные аспекты национально-освободительной борьбы нашего народа против польской и шведской интервенции начала XVII в.
Русско-японская война 1904–1905 гг. явилась одним из крупнейших событий всемирной истории — первым жестоким вооруженным столкновением двух держав с участием массовых армий и применением разнообразной сухопутной и морской боевой техники и оружия. Она явилась, по существу, предвестницей двух мировых войн первой половины XX в.: воевали две страны, но в политических и экономических итогах войны были заинтересованы ведущие государства Запада — Великобритания, Германия, США, Франция. Этот геополитический аспект, а также выявленные закономерности влияния новой материальной базы вооруженной борьбы на развитие стратегических и оперативных форм, методов и способов боевых действий по-прежнему обусловливают актуальность исторического исследования Русско-японской войны. На основе исторических документов и материалов авторы раскрывают причины обострения международных противоречий в Дальневосточном регионе на рубеже XIX–XX вв.
Предлагаемый вниманию читателей сборник знакомит с жизнью и революционной деятельностью выдающихся сподвижников Чернышевского — революционных демократов Михаила Михайлова, Николая Шелгунова, братьев Николая и Александра Серно-Соловьевичей, Владимира Обручева, Митрофана Муравского, Сергея Рымаренко, Николая Утина, Петра Заичневского и Сигизмунда Сераковского.Очерки об этих борцах за революционное преобразование России написаны на основании архивных документов и свидетельств современников.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга о великом русском ученом, выдающемся физиологе И. П. Павлове, об удивительной жизни этого замечательного человека, который должен был стать священником, а стал ученым-естествоиспытателем, борцом против религиозного учения о непознаваемой, таинственной душе. Вся его жизнь — пример активного гражданского подвига во имя науки и ради человека.Для среднего школьного возраста.Издание второе.
В этом романе читателю откроется объемная, наиболее полная и точная картина колымских и частично сибирских лагерей военных и первых послевоенных лет. Автор романа — просвещенный европеец, австриец, случайно попавший в гулаговский котел, не испытывая терзаний от утраты советских идеалов, чувствует себя в нем летописцем, объективным свидетелем. Не проходя мимо страданий, он, по натуре оптимист и романтик, старается поведать читателю не только то, как люди в лагере погибали, но и как они выживали. Не зря отмечает Кресс в своем повествовании «дух швейкиады» — светлые интонации юмора роднят «Зекамерон» с «Декамероном», и в то же время в перекличке этих двух названий звучит горчайший сарказм, напоминание о трагическом контрасте эпохи Ренессанса и жестокого XX века.
Литературный портрет знаменитого норвежского писателя Юхана Боргена с точки зрения советского писателя.
Перед вами дневники и воспоминания Нины Васильевны Соболевой — представительницы первого поколения советской интеллигенции. Под протокольно-анкетным названием "Год рождение тысяча девятьсот двадцать третий" скрывается огромный пласт жизни миллионов обычных советских людей. Полные радостных надежд довоенные школьные годы в Ленинграде, страшный блокадный год, небольшая передышка от голода и обстрелов в эвакуации и — арест как жены "врага народа". Одиночка в тюрьме НКВД, унижения, издевательства, лагеря — всё это автор и ее муж прошли параллельно, долго ничего не зная друг о друге и встретившись только через два десятка лет.