Пока живы — надо встречаться - [34]
Втиснувшись в узкий и темный карниз за балками и переводинами, Поляник со страхом ожидал своей участи, сознавая, что подписал самому себе смертный приговор. Дважды полицаи с Копейкиным осматривали чердак. Но как ни вглядывались в темные углы, а затаившегося Поляника не обнаружили.
В сумерках Саша выбрался из укрытия, крадучись подошел к круглому на фронтоне окну и увидел внизу въезжающую на хоздвор длинную бочку с усатым ассенизатором, которого все звали Гивой. Решение пришло мгновенно. Преодолевая боязнь встретиться с кем-либо из полицаев, Саша спустился вниз, вышел во двор и юркнул в мертвецкую. Там сидел до тех пор, пока не донесся со стороны третьего блока удаляющийся лай собак, и потом перебрался в наружную уборную. Теперь надежда была на Гиву. Он знал, что за гимнастерку или солдатские шаровары тот привозил из города хлеб и картошку. А у Саши были хорошие ботинки, оставшиеся ему от одного умершего земляка, за которым Саша ходил как за родным отцом. Вот и решил он сговориться с «золотариком», чтобы тот вывез его незаметно в бочке в лес. Это было рискованно и противно, но другого выхода не видел. Знал, что ждет его в гестапо, и от одного воспоминания об этом его начинала колотить нервная дрожь.
На рассвете Гива запряг лошадей и стал наполнять бочку. Он удивился, когда его окликнули, вытаращил глаза на парня и, уразумев, к чему тот клонит, толстыми пальцами мял, гнул необыкновенные ботинки на ребристой подошве, чтобы убедиться в их прочности, и наконец, пригладив вислые усы, кивнул на бочку: полезай.
Поляник по плечи опустился в зловонную жижу. Гива закрыл бочку крышкой и тронул лошадей.
Парню казалось, что не будет конца этому омерзительному пути. Но, съехав с каменистой дороги, возчик вдруг остановил лошадей. «Казак» штыком винтовки поднял крышку, а «золотарь» с ухмылкой заглянул в бочку:
— Приехалы, пан лубезный!
Саша Поляник увидел среди деревьев панцирь-казарму и серо-зеленые мундиры немцев. Когда на него спустили собак и те стали его рвать, последним проблеском в сознании было горькое ощущение невольной вины перед товарищами, что не предупредил их.
Гестаповцы оживленно обсуждали случившееся, со стороны наблюдая за действиями проворных полицаев, а те цепкими пальцами ощупывали, обшаривали, выворачивали карманы, придирчиво осматривали одежду и обувь военнопленных.
«Ищут следы глины», — подумал Лопухин, с ненавистью глядя на предателей. Чтобы не смотреть на их лица с бессмысленными или злыми глазами, он перевел взгляд на врачей и санитаров. В основном все вели себя так, словно осмотр их не касался. Внимание его остановилось на Лузгине. Тот стоял, чуть покачиваясь, уныло опустив голову. Серое, без кровинки лицо его, казалось, было безжизненным. Лузгин беспокойно оглядывался. Лопухин в его взгляде уловил столько тоски и отчаяния, что не удержался и одними глазами улыбнулся ему — не робей!
А тем временем вдоль настороженной шеренги прошел мрачный субъект в черной шинели. Обычно он появлялся в темных очках и морской фуражке, надвинутой по самые брови. Кто он и откуда, никто не знал. Сам он называл себя скромно: матросом Митрофанским, но строгий вид, властный голос и вся фигура этого немолодого, видного среди других человека говорили о том, что в прошлом это был большой начальник. Теперь он работал специалистом в лагерном гестапо. Сквозь темные очки зорко всматривается в лица, шомполом, загнутым на конце крюком, быстро хватал за шею свою жертву и вытаскивал из строя. Таких тотчас уводили в умывальник. Там, приспустив штаны, они подвергались унизительному телесному осмотру на обрезание.
Из группы врачей втолкнули в умывальник смугловатого, с черными бровями и бородкой врача Василия Щеглова.
— Год рождения? — спросил немец-врач, обнаружив нетронутой крайнюю плоть.
— Тысяча девятьсот четырнадцатый год, — ответил дрогнувшим голосом Щеглов.
— Кейн юде! — махнул рукой немец, и полицай, огрев плеткой, вытолкнул Щеглова в коридор.
Но не от боли и унижения содрогнулся Василий, а оттого, что он увидел, как повели в умывальник Пекарского. Этому пожилому врачу, внешне непохожему на еврея, до поры до времени удавалось скрываться. Но на этот раз…
Осмотр одежды и утренняя поверка опять закончились ничем. Гитлеровцы увели лишь заподозренных в принадлежности к еврейской национальности. Среди них был и Пекарский.
И хотя так совпало, что те, кого взяли, никакого отношения не имели к подкопу, однако тот же Пекарский, проживая в одной комнате с Иевлевым и Щегловым, не раз, должно быть, замечал, как иногда по ночам они куда-то уходили, и, очевидно, только из деликатности не решался спросить их об этом, делая вид, что его это не касается.
…Второй день Николай Петрунин копает траншею, и кажемся ему, что он роет братскую могилу для себя и своих товарищей по сопротивлению. Канава углублялась, стала ему уже по грудь. Если ничего не помешает работе, то сегодня к вечеру все откроется. Он знал: подкоп начинали на глубине двух с половиной метра. Не слушается в его руках лопата. Теснятся тревожные мысли: что бы такое сделать? Как помешать? Напасть на охрану — тут же прикончат. У них лопаты и ломы — вот и все оружие. А те с автоматами, да вышкарь с пулеметом.
Научно-популярный очерк об основных этапах освоения Сибири и Дальнего Востока.Большое внимание в очерке уделено освещению походов Ивана Москвитина, Василия Пояркова, Семена Дежнева, Ерофея Хабарова, Витуса Беринга, Геннадия Невельского и других русских землепроходцев и моряков.Институт военной истории министерства обороны СССР.Рассчитан на широкий круг читателей.
Наше Отечество пережило четыре Отечественные войны: 1612 г., 1812 г., 1914 г. (так называлась Первая мировая война 1914–1918 гг.) и Великую Отечественную войну 1941–1945 гг.Предлагаемый читателю исторический труд посвящен событиям 1612 года, 400-летие которых отмечается в 2012 году. С 2005 г. в память об этих событиях, сплотивших народ, 4 ноября отмечается как всенародный праздник — День единения России.В книге раскрываются военные аспекты национально-освободительной борьбы нашего народа против польской и шведской интервенции начала XVII в.
Русско-японская война 1904–1905 гг. явилась одним из крупнейших событий всемирной истории — первым жестоким вооруженным столкновением двух держав с участием массовых армий и применением разнообразной сухопутной и морской боевой техники и оружия. Она явилась, по существу, предвестницей двух мировых войн первой половины XX в.: воевали две страны, но в политических и экономических итогах войны были заинтересованы ведущие государства Запада — Великобритания, Германия, США, Франция. Этот геополитический аспект, а также выявленные закономерности влияния новой материальной базы вооруженной борьбы на развитие стратегических и оперативных форм, методов и способов боевых действий по-прежнему обусловливают актуальность исторического исследования Русско-японской войны. На основе исторических документов и материалов авторы раскрывают причины обострения международных противоречий в Дальневосточном регионе на рубеже XIX–XX вв.
Книга американского журналиста Питера Даффи «Братья Бельские» рассказывает о еврейском партизанском отряде, созданном в белорусских лесах тремя братьями — Тувьей, Асаэлем и Зусем Бельскими. За годы войны еврейские партизаны спасли от гибели более 1200 человек, обреченных на смерть в созданных нацистами гетто. Эта книга — дань памяти трем братьям-героям и первая попытка рассказать об их подвиге.
Предлагаемый вниманию читателей сборник знакомит с жизнью и революционной деятельностью выдающихся сподвижников Чернышевского — революционных демократов Михаила Михайлова, Николая Шелгунова, братьев Николая и Александра Серно-Соловьевичей, Владимира Обручева, Митрофана Муравского, Сергея Рымаренко, Николая Утина, Петра Заичневского и Сигизмунда Сераковского.Очерки об этих борцах за революционное преобразование России написаны на основании архивных документов и свидетельств современников.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга о великом русском ученом, выдающемся физиологе И. П. Павлове, об удивительной жизни этого замечательного человека, который должен был стать священником, а стал ученым-естествоиспытателем, борцом против религиозного учения о непознаваемой, таинственной душе. Вся его жизнь — пример активного гражданского подвига во имя науки и ради человека.Для среднего школьного возраста.Издание второе.
В этом романе читателю откроется объемная, наиболее полная и точная картина колымских и частично сибирских лагерей военных и первых послевоенных лет. Автор романа — просвещенный европеец, австриец, случайно попавший в гулаговский котел, не испытывая терзаний от утраты советских идеалов, чувствует себя в нем летописцем, объективным свидетелем. Не проходя мимо страданий, он, по натуре оптимист и романтик, старается поведать читателю не только то, как люди в лагере погибали, но и как они выживали. Не зря отмечает Кресс в своем повествовании «дух швейкиады» — светлые интонации юмора роднят «Зекамерон» с «Декамероном», и в то же время в перекличке этих двух названий звучит горчайший сарказм, напоминание о трагическом контрасте эпохи Ренессанса и жестокого XX века.
Литературный портрет знаменитого норвежского писателя Юхана Боргена с точки зрения советского писателя.