Пока живы — надо встречаться - [15]
«Развлекается», — подумал Иевлев и опять посмотрел на цепочку землекопов. Неожиданно взгляд остановился на одном из них, что-то знакомое показалось в облике этого человека. «Неужели Петрунин? — Даже самокрутка выпала изо рта. И тут же мелькнула догадка: — Не он ли привел немцев?»
Лихорадочно копошась в пережитом, Максим вспомнил, что Петрунин был санитаром в той самой палате, в которой три месяца лежал и он сам, и что больные звали его Колькой-лейтенантом. А потом он видел этого санитара с Кузенко, помощником Лопухина. Значит, между ними была какая-то связь? Но участвовал ли Петрунин в подкопе — неизвестно. Лопухин так вел дело, что каждый знал только свою «пятерку», с кем приходилось работать. Но потом Колька-лейтенант из блока исчез — будто бы взяли на этап, Роман так распорядился. И вот на тебе, объявился! Да и где! Ну, если докопаются, начнется представление…
Иван Беда — врач-хирург атлетического сложения, с большой окладистой бородой и резковатыми чертами лица — обладал особым складом практического ума, про который принято говорить, что он любого хитреца раскусит. Постепенно приглядываясь к знакомым и санитарам, он понял, что в блоке что-то затеяли. Обменялся с одним, другим санитаром на первый взгляд ничего не значащими фразами, попутно о чем-то спросил и по ответу, а главное, по выражению глаз определил: от него что-то скрывают. К тому же чердачная дверь, где он прятал свои записки, адреса, наказы и письма пациентов, раз как-то оказалась запертой. А за дверью он услышал какие-то потрескивания, будто там на чердаке что-то отрывали. Подергал дверь — треск замер. Сопоставив этот случай с другими своими наблюдениями, он пришел к выводу: в блоке что-то давно и исподволь делается…
— Ты, наверное, обо всем догадываешься? — решился на откровенный разговор Лопухин.
— Догадываюсь. — Иван обидчиво повел плечом. Улыбочка Лопухина его раздражала.
— Бежать хочешь?
Этот вопрос не застал Ивана врасплох: с самого первого дня он мечтал о побеге.
— Роман, я — конечно, сам знаешь… Но каким образом?
— Через проволоку.
— Это нереально! Погибнут все…
— Ну хорошо. Подробности потом, — уклончиво заметил Лопухин. — А пока сделай вот что…
Он вынул из записной книжечки небольшую географическую карту, развернул. Это была обычная карта Европейской части Советского Союза из школьного учебника.
— Нужна копия, — сказал Лопухин. — Постарайся сделать в лучшем виде.
— Привычное дело.
В тот же день Беда, закрывшись в комнате, копировал карту. О чем только он не передумал, проделывая эту кропотливую работу. Прежде всего ему вспомнились голодные студенческие годы. Он тогда, подрабатывая на кафедре, рисовал разнообразные схемы, таблицы, карты мышечной, сосудистой и нервной систем. И не было в мединституте лучшего копировальщика, чем Ваня Беда. Это давало ему возможность и самому подрабатывать и поддерживать нуждающихся товарищей по общежитию. А здесь… Не было никакой возможности проявить свое мастерство.
Одно время Беда взялся обновлять циферблаты для лагерного часовщика. Художник дал ему тушь, перья, бумагу. Иван иногда свой рисуночек незатейливый придумывал. Часовщик в долгу не оставался. То хлеба скибочку принесет, то махорки и сахарину, а то луковицу или картошку. Но как ни голоден был Иван — все делил по-братски со своими товарищами.
А однажды однополчанин Мишка Ларин, которого он от смерти спас, спросил его совета: «Дядь Вань, как мне быть? Повар с кухни пристал: продай да продай игральные карты. А мне они самому нужны». — «Зачем же продавать?» — ответил Иван. Развернув карты веером, стал внимательно рассматривать их. А на другой день он раздобыл плотной бумаги, на которой учетчик записывал данные о каждом поступившем, развел красный стрептоцид — черная тушь у него была — и засел за работу.
Конечно, пришлось ему потрудиться, копируя разномастных дам, валетов, королей, но игральные карты получились не хуже типографских, только чуть меньшего размера. Сравнивая те и другие, Ларин и Щеглов с уважением поглядывали на Ивана Беду, а Ювеналии Касько — в чем только у него душа держалась! — назвал Беду «первопечатником».
Ларин принес за эти карты десятка два картофелин и буханочку хлеба. И опять разделили все до крошечки поровну.
Когда понадобились карты еще какому-то лагерному «придурку», Иван Беда попросил Касько помочь.
— У меня так хорошо не выйдет, — засмущался Касько.
— Да я рисунок сделаю, а учетчик Волька вырежет на рентгеновской пленке. Тебе только останется малевать по трафарету. Ну как-то надо же спасать жизни…
Вспомнил Иван Беда отца, мать, сестер, оставшихся в захваченном немцами Донбассе, и в глазах потемнело от ненависти и злости, что ничем не может им помочь… Остался в памяти и последний день перед пленом. Истошный крик в дверях: «Кончайте! Уезжа-аем!!» Наспех обработав рану, он тогда вышел на крыльцо, с раздражением взглянул на врачей и санитаров, усаживающихся в грузовик. Это была последняя машина, и каждый, боясь остаться, торопился занять в ней место. «Инструментарий!» — спохватился Беда и бросился в операционную. На скорую руку, обжигаясь, хватал Иван нестерпимо горячие инструменты из сетки и бросал их в бикс. А когда опять выскочил на крыльцо — машины уже не было, лишь на окраине села вздымалась пыль. И тут отчаянную тишину разорвала пальба. По соседней улице, постреливая на ходу из пулеметов, двигались немецкие танки. Из проулка вынырнул чей-то ординарец на коне, другого коня он вел на поводке. После недолгой перебранки Ивану удалось убедить ординарца, и тот отдал ему уздечку. Вскачь друг за другом мчались они из села, в которое входили немцы. Непросто было среди взрывов управлять лошадью, скачущей галопом, и удерживать в руке тяжелый бикс с хирургическим инструментом.
Научно-популярный очерк об основных этапах освоения Сибири и Дальнего Востока.Большое внимание в очерке уделено освещению походов Ивана Москвитина, Василия Пояркова, Семена Дежнева, Ерофея Хабарова, Витуса Беринга, Геннадия Невельского и других русских землепроходцев и моряков.Институт военной истории министерства обороны СССР.Рассчитан на широкий круг читателей.
Русско-японская война 1904–1905 гг. явилась одним из крупнейших событий всемирной истории — первым жестоким вооруженным столкновением двух держав с участием массовых армий и применением разнообразной сухопутной и морской боевой техники и оружия. Она явилась, по существу, предвестницей двух мировых войн первой половины XX в.: воевали две страны, но в политических и экономических итогах войны были заинтересованы ведущие государства Запада — Великобритания, Германия, США, Франция. Этот геополитический аспект, а также выявленные закономерности влияния новой материальной базы вооруженной борьбы на развитие стратегических и оперативных форм, методов и способов боевых действий по-прежнему обусловливают актуальность исторического исследования Русско-японской войны. На основе исторических документов и материалов авторы раскрывают причины обострения международных противоречий в Дальневосточном регионе на рубеже XIX–XX вв.
Наше Отечество пережило четыре Отечественные войны: 1612 г., 1812 г., 1914 г. (так называлась Первая мировая война 1914–1918 гг.) и Великую Отечественную войну 1941–1945 гг.Предлагаемый читателю исторический труд посвящен событиям 1612 года, 400-летие которых отмечается в 2012 году. С 2005 г. в память об этих событиях, сплотивших народ, 4 ноября отмечается как всенародный праздник — День единения России.В книге раскрываются военные аспекты национально-освободительной борьбы нашего народа против польской и шведской интервенции начала XVII в.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.