Пока ты молод - [55]
Теперь о твоем письме. «Студента прохладной жизни» ты просто-напросто выдумал. Ежели бы я тебя не знал, то сказал бы: с жиру бесится человек. Тут, наверно, Москва с черного хода на тебя повлияла. Подумаешь, какие страсти — не попал в точку статьей! После же написал несколько хороших, значит дело с концом. Опять же и насчет правды многое в письме я не совсем понимаю. Как там вы, писатели, смотрите на нее, я не знаю, но, по-моему, правду легче писать, чем неправду. А тем более холостому: семейные люди те осторожны, начинают, думая о детях, многого в жизни побаиваться. И как-то не замечают этих своих перемен. На себе испытал. Смотри, тебе виднее, но я тоже серьезно говорю, пусть с хлеборобской простотой.
Ты спрашиваешь, как я сейчас живу. Перемен немало, потому и с ответом на твое письмо задержался, передали мне его на новое место мое с большим опозданием. Взяли меня было в район, но сразу же затосковал по земле, пустил слезу и теперь председательствую в Поляновке. А Войленко, копповского председателя, турнул на свое высокое место. Он любит, мне кажется, ежели ему дают побольше власти. Значит, и работать там будет получше моего. Понемногу привыкаю, оперяюсь после переездов. Недаром ведь говорят: два раза переехал — считай, один раз сгорел. Между прочим, ты тоже можешь стать погорельцем. Для этого нужно всего лишь приехать в мою «Зарю»: мы тебя заарестуем и не отпустим.
Вот и конец моей цыдулке. Еще раз спасибо за подарок. Не забывай, пиши, а то и проведывай. Может, еще потягаемся с ливнем. Как тогда.
Григорий».
Сергей несколько раз перечитал письмо. Опять ожили в памяти прошлогодние утраты и неприятности, записи в собственном блокноте об осени, которая, несмотря на вчерашние отголоски лета, утром уже снова напомнила о своей неотвратимости мутным холодным туманом и пустынной, простуженной тишиной леса за молчаливой Сетунью. Осень обостряла мышление, бередила пережитое. Сергей даже не удивился, когда по дороге к Москве в электричке, он, всегда робеющий прилюдно записывать приходящие в голову мысли, удачные сравнения и рифмы, на этот раз совсем забыл о своей впитанной с молоком матери застенчивости и несколько раз обращался к записной книжке. Подхлестывало и письмо дяди Гриши, прозрачная глубина его, казалось бы, очень простых, как будто уже слышанных не однажды суждений…
Несколько дней спустя после грозы снова наступили ясные дни, но солнце было уже по-зимнему тусклое, неприветливое. Отовсюду веяло приближающимися холодами. Затем и солнце скрылось, небо стало заволакиваться то свинцовыми, то стальными тучами. Было что-то зловещее в сходстве их цвета с цветом именно этих металлов. Тучи метались, меняли направление своего полета, то скрывались за горизонтом, то вновь возвращались, еще более хмурые и пугающие. По ночам начали приходить колючие, потрескивающие морозы.
А к концу месяца далеко на западе послышался треск первых предательских выстрелов. В Москву прилетели такие же короткие и сухие, как эти выстрелы, сообщения. Поначалу им не придали большого значения, но они вскоре заставили содрогнуться не одно человеческое сердце.
Однажды, проходя по Садовому кольцу, Сергей увидел медленно движущуюся, сурово-молчаливую траурную процессию. Впереди ее слегка покачивался на пушечном лафете багровый гроб, окантованный блестяще-черными полосами. За гробом шли большей частью слушатели военных академий, но к ним все присоединялись и присоединялись прохожие москвичи. Хоронили полковника-танкиста. Тело его было доставлено из того же города, на улицах которого одиннадцать лет назад погиб в день своего рождения двадцатипятилетний автоматчик наступающей Советской Армии Василий Воротынцев.
Узнав о месте гибели полковника, Сергей судорожно вздрогнул и испуганно отшатнулся от пожилого рабочего, ответившего на его вопрос. Ему сразу же вспомнилось, как каждое лето, когда он приезжает домой на летние каникулы, мать достает из сундука старинную деревянную шкатулку, бережно раскрывает ее и заставляет его перечитывать бледнеющие, цвета выцветшей крови, фронтовые письма Василия. Сергей тоже пристроился к провожающим, и ему мгновенно передалась та клятвенная торжественность, которая господствовала над колонной, гипнотизировала и увлекала за собой даже тех, кто торопился куда-то по своим делам и пытался пройти мимо, кто собирался лишь мысленно поклониться плывущему по улице багровому гробу. Собранный и подтянутый, уставившись невидящими глазами куда-то поверх обнаженных опущенных голов впереди идущих таких же, как и он, пристроившихся штатских, Сергей впервые за два месяца, прошедших после выхода своего сборника, вдруг почувствовал тематическую узость и приглушенность последнего. Нестерпимый стыд, готовый в любую минуту перерасти в ожесточенное самоистязание, начал подтачивать и без того растревоженное сердце. Захваченный собственными переживаниями, Сергей не слышал простуженных надгробных речей, не слышал рыданий убитой горем седой женщины, рвущейся к свежевырытой темно-бурой яме. И только прощальные карабинные залпы выстроившегося на кладбище отделения солдат неожиданно вывели его из полуторачасового духовного оцепенения. Выйдя на улицу, он отыскал в небольшом скверике свободную скамейку и просидел на ней все оставшееся время угасающего дня до первых вспыхнувших в городе фонарей.
Рассказы, созданные писателем в разные годы и составившие настоящий сборник, — о женщинах. Эта книга — о воспитании чувств, о добром, мужественном, любящем сердце женщины-подруги, женщины-матери, о взаимоотношении русского человека с родной землей, с соотечественниками, о многозначных и трудных годах, переживаемых в конце XX века.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.