Пока огонь не поглотит меня - [62]

– Пристегнись, – Джо садится за руль и заводит мотор.

Глава 18

– Я не понимаю, как ты можешь дружить с таким человеком. Вы же разные. Ты милый, немного добрый и понимающий, а он никого не слышит, кроме себя. Он не думает о том, что душевная боль имеет особую силу, другую. Уж лучше физическая, уж лучше такая, – медленно произношу я, устав от тишины.

– У тебя не было времени, чтобы увидеть, что каждый раним. У каждого человека есть слабые стороны, и они их прячут. Но не ты. Ты сразу же говоришь о болезненных точках, помогая манипулировать ими.

– Это глупость, врождённая глупость, которая дарится с красотой. Я глупая и пустая, во мне нет ничего отличительного, – усмехаюсь я, устраиваясь удобнее на сиденье.

– Или же тебе предпочтительнее так жить. Ты неглупа, Санта. Ты просто забыла, что такое решать и иметь своё мнение…

– Правда? А какой смысл? Моё мнение никогда ничего не значило. Один подавил во мне даже желание жить, другой же открыто унизил, использовал и выбросил. Сопротивление бесполезно, а глупость помогает не брать на себя ответственность, потому что у меня нет сил отвечать за всё, что я сделала. Не хочу, больше не хочу, я так устала, Джо, – вытираю рукой слезу и уговариваю себя не размякнуть сейчас.

– Есть женщины, которые выбирают и учатся быть сильными, властными и требовательными. Но быстро перегорают, встречая самого неподходящего мужчину. А есть другие, мне они нравятся больше, они не скрывают того, что ведомы, что готовы принять помощь и позволить защищать их мужчине. Они спорят, они кричат, они не умеют держать под контролем чувства, они эмоциональны. Искры, необходимые, чтобы разгорелся настоящий пожар. И он никогда не потухнет, потому что женщина всегда найдёт способ вспыхнуть и бросить в костёр щепку. Хотя обычно они пытаются стать независимыми, не понимая, что у них это есть. Ведь любой мужчина, узнавший их, увидевший такую невообразимую палитру, навсегда запомнит этот ожог, который они оставят после себя. И ты, Санта, одна из них.

Обескуражено слушаю, всё больше изумляясь тому, как его слова действуют на меня. И мне приятно, чертовски приятно, быть такой в его глазах. Той, кого он описал.

– Но многие мужчины боятся их, потому что знают, что такое боль от ожогов. Они не умеют находить подход к этому пламени, выбирая резкое окончание. Они страшатся привязаться к ним, зависеть от них, и всегда делают неверный шаг в сторону. Но это ещё хуже, ведь желание дотронуться вновь, испытать жар, с каждым днём превращается в сильнейший наркотик. А другие предпочитают моментально охлаждать таких женщин, не позволяя им гореть, но, к сожалению, они упускают возможность хоть когда-то увидеть настоящую сущность, умертвляя её и оставляя для себя лишь тело, – продолжает Джоршуа.

– А ты из каких?

– Скорее всего, из первой категории. Я не готов пока увидеть всю чудовищность и жестокость выбора. Поэтому влюбляюсь редко и слабо, не разрешая себе большее. Моё время не пришло, – с улыбкой бросает на меня взгляд.

– Тогда я ещё больше не понимаю, почему ты согласился вести моё дело, если не хотел? Ты ведь успешен, – хмуро спрашиваю его.

– У меня не было выбора. Я обязан ему жизнью. Он спас меня, и я не имею права отказать.

– Спас?

– Да. Ред всегда был закрытым человеком, а с годами стал невыносимым. Он позволяет себе многое, чего я бы никогда не совершил. Наверное, я его совесть, напоминающая, что нет виновных среди тех, кого он наказывает. Не то он делает, и это не поможет ему выбраться из темноты. А я бы так хотел увидеть это, – с горечью, да такой сильной, что мои глаза наполняются слезами, произносит Джо.

– Наказывает, – повторяю. – Именно наказывает без причины, приносит боль и унижение. И он наслаждается, да? Он наслаждается слезами и мольбами? Он радуется, когда мне больно?

– Скажу только, что он это делает непроизвольно. Он не специально говорит всё, что думает. Так он устроен, и если это приносит боль, то он сразу же отступает. Пугается. Но один раз он должен ответить за то, что натворил. Он обязан взять ответственность, чтобы встряхнуться, вырваться оттуда, и я добьюсь этого. И мы уже подъезжаем.

Переключаю своё внимание со странной речи и смотрю вперёд. Приоткрываю рот от вида массивных ворот, за которыми виднеются пики настоящего замка.

– Ты здесь живёшь? – Выпрямляясь, разглядываю изумительное плетение ворот, когда они открываются перед нами.

– Редко. В основном работаю над крупными и серьёзными заказами. А живу я в Дублине, там у меня апартаменты, – Джо направляет автомобиль по грунтовой дороге к тёмному фасаду постройки, скорее всего, восемнадцатого века. Широкая лестница, у которой мы останавливаемся, ведёт к арке, внутри которой распахиваются две дубовые двери.

– Нравится? – Интересуется Джо, помогая мне выйти.

– Хм, несколько месяцев назад я бы сказала, что ничего лучше не видела. Но видела, арендовала, жила. Нет, мне безразлично, – усмехаясь, позволяю ему обнять меня за талию и вести по лестнице наверх.

– Когда появилась такая ненависть к роскоши, Санта?

– Не знаю, но мне душно. Внутри меня происходит отторжение богатства, и нет страха лишиться всего.