«Четырнадцать… пятнадцать… шестнадцать…» Наконец, слава Богу, оглушительный грохот затерялся вдали.
Салим, не двигаясь, выдохнул – он даже задержал дыхание. Его тело, медленно осознавая, что живо, оторвалось от стенки. Значит, от поезда можно спастись!
– Ажмаль!
Тот не отвечал.
– Ажмаль!
Тишина.
– Ажмаль, ты живой? Ответь! – звал Салим, шаря руками в темноте.
– Да, да, я здесь. Просто я… Ох, Салим, смерть была близко!
– Но ты цел?
– Да, я цел.
– Идти можешь?
– Друг, если уже тащишь осла вверх по склону холма, то какой смысл поворачивать его назад?
Салим коснулся кармана и мешочка в нем. Он вспомнил, как тогда, в Афинах, вернулся в ломбард. Ростовщик очень удивился, когда Салим вытащил деньги. Он едва смог заплатить такую сумму…
Смех Салима эхом отразился от стен темного туннеля и полетел вперед, указывая путь, словно огонек в ночи. Оставалось только идти за ним.
«Мадар-джан, я совсем близко. Я приду к тебе, и падар-джан увидит, что я могу быть мужчиной. Таким, который нужен моей семье. Таким, каким я хочу быть. Мама, я выкупил твои браслеты и не остановлюсь, пока не надену их тебе на руку».
Горло перехватило, во рту стало сладко от этой надежды, и Салим крикнул в темноту своему невидимому спутнику:
– Ажмаль, друг, идем!
