Пока не видит Солнце - [94]

Лечение не помогало, мое состояние ухудшалось, и в один из дней полковник посетил мою спальню. Он сказал, что сожалеет о произошедшем и хочет все исправить. Я ответила, что смерть исправить нельзя. Мои слова явно задели его за живое и он резко сменил манеру поведения.

На нескольких листах Тамара описывала, как подвергалась психологическому прессингу и запугиванию со стороны полковника. В течение месяца он ежедневно посещал ее спальню и требовал от нее покорности и исполнений их договоренности, а не получая в ответ нужных слов, жестоко избивал. Тамара в красках описывала все садистские приемы, которыми он пользовался. Судя по обилию зачеркнутых слов, эта часть дневника далась Тамаре с особым трудом.

Я настолько привыкла к его угрозам и избиениям, что воспринимала их как должное. Ни на один день он не прерывал свой ритуал. Однажды я не выдержала и попыталась перерезать столовым ножом себе вены. После этого ко мне приставили сиделку, которая неотступно следила за мной. Дозу лекарств удвоили, и я вообще перестала хоть что-то соображать. Из-за слабости в теле я перестала ходить, а затем и вставать с постели.

В таком состоянии я пробыла около полугода. За это время страны, в которой я родилась, страны, занимавшей одну шестую часть суши, не стало. Латвия превратилась в самостоятельное государство со своими паспортами и новой валютой.

Шел 1992 год, я все еще находилась в заложницах у полковника-психопата. В один из дней в комнату вошел высокий мужчина в белом халате. Лица я не разглядела – привычная пелена застилала глаза, но его голос я узнала сразу. Это был голос Тихони!

Я не знала, как, но была уверена, что он вытащит меня из этого ада».

Стемнело. Строчки дневника начали плясать и сливаться перед глазами. На кухне стало невозможно читать даже рядом с окном, вдобавок Клару клонило ко сну. Она прошла в гостиную и сложила дневник в сумку. В квартиру никто так и не пришел. Клара позвонила Лиле, предупредила, что придет только утром, и отключила телефон. Затем легла на диван и укрылась пледом, пропахшими одеколоном Юрия. Вдохнув знакомый аромат, Клара вспомнила его манеру двигаться, говорить и, конечно, самодовольную улыбочку. Слезы навернулись на глаза, и она тихо заплакала.

* * *

Шелест целлофана заставил Клару проснуться, она открыла глаза и прислушалась. По спальне кто-то быстро и бесшумно передвигался. Клара, конечно, задремала, но входная дверь в квартиру открывалась с характерным громким скрипом, и она не могла бы пропустить, если бы кто-то зашел в квартиру. Страх сковал все тело. Липкий пот покрыл лицо и ладони. Клара подумала, что пришел Коваленко или кто-то из следователей, и решила пока свет не включать. Звуки шагов приблизились, кто-то стоял у комода. Судя по дыханию, это явно был мужчина. Затем скрипнула дверь в спальню. Послышался легкий металлический лязг и шуршание одежды.

«Кто-то снял с вешалки костюм», – догадалась Клара.

Она вжалась в диван, надеясь, что под пледом ее никто не заметит. Сердце быстро заколотилось.

«Моя сумка на самом виду», – с ужасом вспомнила она.

Любопытство снова пересилило: Клара осторожно высунула голову из-под пледа и стала всматриваться в темноту. Ночной гость все еще находился в спальне. Затем дверь резко открылась и на пороге появилась мужская фигура в костюме, светлой рубашке и туфлях. В тишине отчетливо слышался звук шагов. Мужчина прошелся по квартире, выдвигал и задвигал ящики – видимо, что-то искал.

Клара набралась смелости и нащупала выключатель на проводе от торшера. Вспыхнул свет, мужчина резко обернулся и на несколько секунд замер, будто в нерешительности. Он стоял в углу комнаты рядом с комодом, его лицо было скрыто темнотой. Затем он сделал шаг вперед, и Клару будто пронзило током: это был Уваров!

Вскрикнув, Клара попыталась вскочить с дивана, но он приложил палец к губам и сказал:

– Тише. Нас никто не должен услышать.

От страха Клара онемела. Ее руки дрожали так, что отбивали в воздухе подобие чечетки, в висках ритмично и гулко пульсировала кровь. Через минуту она обрела дар речи и тихо спросила:

– Ты жив?

Он подошел к дивану, сел рядом с ней и с усмешкой ответил:

– Конечно, жив.

– Но все считают тебя мертвым. В тебя стреляли.

– То-то с двери моего кабинета сняли табличку, – усмехнулся Уваров.

Он произнес это так просто, как будто текущая ситуация была обыденным делом. Клара смотрела на него расширенными от ужаса глазами и не могла поверить, что перед ней сидит живехонький Уваров. Где он был все это время? И что с ним не так? Здоров ли он? В его манере что-то изменилось: он двигался более плавно, чем всегда, иначе говорил…

– Из-за тебя я думала, что схожу с ума, – упрекнула его Клара.

– Не ты одна.

– Мне нужны объяснения.

– И мне, – шутливо произнес он, но через секунду добавил: – Пока у меня их нет. Я кое-что начинаю вспоминать, урывками, нет всей картинки. Одно я знаю наверняка: нам нельзя привлекать к себе внимание.

Щелкнул выключатель, и гостиная снова погрузилась в темноту. Юрий взял руку Клары и продолжил рассказывать то, что помнил:

– Мы с Коваленко приехали на вызов. Нам сказали, что это было убийство. Мы начали собирать показания соседей, я позвонил в квартиру этажом ниже. Открыла женщина – лицо белое, как полотно, руки дрожат. Я сразу понял, что что-то не так, она была сильно испугана. В квартире громко плакал ребенок. Я хотел пройти на кухню и там задать ей несколько вопросов, но дверь ванной внезапно открылась, из нее выскочил мужик и пальнул мне в печень. Коваленко был с экспертами, услышав выстрел, побежал на подмогу. Пока они поняли, в какой я квартире, стрелок скрылся. Оказалось, что у хозяйки квартиры муж только вышел из тюряги и что-то там с соседом не поделил, туда-сюда, бах – и сосед уже труп. Мужик у себя в хате залег, а жене сказал не высовываться. А тут я, здрасьте-приехали. Вообще-то я не должен был заходить в квартиру один, но мне так хотелось поскорее все закончить и поехать к тебе, что…