Пока не светит солнце - [8]

– Эх, – сказала Алинка. – Плохо дело. Если даже Тонька не помогла, – тогда уж и не знаю, что делать. Она у меня не из трусливых, поверь… раз испугалась, значит, дело серьёзное. Придётся прибегнуть к последнему средству…

– Какому?

– Пригласить специалиста.

– Охотника за привидениями? – я засмеялась, но смех прозвучал невесело. – Такие только в кино бывают. Звала уже отца Николая, а толку с того? Ещё хуже стало.

– Отец Николай в этом деле не спец, – сказала Алинка, слегка нахмурив выкрашенные в чёрный цвет брови. – Я давно тебе говорила, что, если покойный не связан с христианским эгрегором, толку не будет. Хоть каждый день квартиру освящай.

– И кто же этот специалист?..

– Я. – Она гордо вскинула голову, – как будто хотела, чтобы я полюбовалась и восхитилась, что вижу перед собой настоящего эксперта по мертвецам.

– Ну, знаешь… от скромности ты не помрёшь, – заметила я.

– Ещё бы! – улыбнулась Алинка. – Зато я денег с тебя не возьму. Не то, что этот чернорясый… Мне этот случай интересен… давно хотела взглянуть на твоего деда, – к тому же повысить квалификацию не помешает. Ну как, соглашаешься?

Я кивнула. В конце концов, что мне терять?..

– Тогда сегодня я у тебя переночую. Вечером созвонимся… – она задумалась, а потом не к месту добавила: – А знаешь, он всё-таки ничего, ваш Барсик… даже симпатичный. Интересно, котята будут белые или чёрные? Как ты считаешь?..

– Чёрные. Ну, или чёрные с белой грудкой, как он… – у меня отлегло от сердца: похоже, скандала не предвиделось; Алинка вовсе не собиралась меня убивать.

– И шерсть у него шелковистая. Как плюшевый мишка… – мечтательно прошептала она.

XVII

Вечернее небо, тёмно-синее, как лужица пролитых чернил, выглядывало из-за белых занавесок. Темнота наступала, и даже свет электрической лампочки не мог разогнать её. Мы с Алинкой сидели на кухне, стараясь не замечать окутывающего мир сумрака. Он смотрел на нас множеством невидимых глаз, как будто выбирая себе очередную жертву…

– Что-то рано сегодня стемнело, – сказала Алинка, лениво помешивая чай в жёлтой чашке с отбитой ручкой. Этой чашке было по меньшей мере пятьдесят лет, и раньше она принадлежала деду; таким образом Алинка надеялась посильнее разозлить мертвеца, чтобы заставить его явиться. Рядом с чашками на столе лежала только что открытая коробка печенья.

– Да… рановато, – согласилась я.

Висевшие на стене часы размеренно тикали; минуты неспешно текли, как воды широкой и тихой реки. Мне казалось, что время тянется слишком медленно; хотелось спать: прошлой ночью я спала едва ли больше двух-трёх часов…

– Да ты ложись, – предложила Алинка, – не выспалась ведь вчера. – Я сама твоего деда покараулю.

– Ты только разбуди меня, если он придёт, – сказала я, – и отправилась в комнату, где поджидала меня кровать с прохладными простынями, обещавшая долгожданный отдых моему измученному телу.

Мне приснилось, что я иду вдоль прозрачного ручья, а навстречу мне бежит кошка, – тощая, чёрная.

– Тоня, Тонечка! – зову её я.

Кошка останавливается, смотрит прищуренными зелёными глазами.

Я останавливаюсь; глаза кошки наливаются кровью, и вода в ручье становится алой, кровавой. По тропинке навстречу мне идёт дед; в руке у него нож. Он подходит всё ближе, но я не могу убежать: кошачий взгляд околдовывает меня, и я стою, не в силах пошевелиться. Мёртвая рука со скрюченными пальцами вцепляется мне в плечо; я чувствую холодную сталь ножа, коснувшуюся моей шеи…

Всё кружится передо мной; фигура деда плывёт, её очертания меняются, – и он превращается в Алинку. Я рада, что вижу её, но глаза у неё злые, брови сдвинуты к переносице, – точь-в-точь как у деда. Алинка держит меня и деловито режет мне горло кухонным ножом…

…Проснулась я оттого, что Алинка трясла меня за плечо.

– Вставай… просыпайся, – шептала она. – Дед пришёл.

Спросонья мне было трудно понять, кто хочет защитить меня, а от кого мне надо спасаться; не разобравшись, где сон, а где явь, я вполне могла бы вцепиться Алинке в волосы, – но ей повезло. Я встала и тихо, как тень, проскользнула в кухню, – туда, где меня ждал мертвец.

…Дед сидел за столом, доедая последнее печенье и прихлёбывая чай. На нём была жёлтая майка и серые брюки, – те самые, из могилы. Пиджак он, наверное, где-то обронил, а рубашка была изрезана во время нашей предыдущей схватки. Пол кухни был усыпан крошками; под столом валялись шкурки от колбасы.

Опираясь на клюку, дед поднялся и сделал несколько шагов в нашем направлении. Всё это время Алинка с любопытством разглядывала его.

Руку с ножом он держал за спиной, чтобы мы не догадались о его намерении; потом дед медленно и неуверенно замахнулся, но Алинка жестом остановила его. Неизвестно, что случилось бы дальше, – но тут она задала вопрос, который в данной обстановке казался мне абсолютно неуместным.

– Ну, – спросила она, – как тебя зовут?

Дед уставился на неё, хлопая глазами, как будто вспоминая: и как же, в самом деле, его зовут?

– Майкл, – сказал он наконец каким-то странным, молодым голосом, совсем не похожим на его бас.

– Ты откуда сюда явился?

– Из Лондона.

– А по-русски почему говоришь?

– Ну… я же дух. Духи вообще не говорят. Я общаюсь с вами телепатически, а ваше сознание интерпретирует мои сообщения, представляя их в виде слов вашего родного языка.