Пока горит свеча - [25]

– А что Кейт?

– Кейт? Я ей все объяснил.

– Майкл, ну что ты ей объяснил. Ты подло прикрылся болезнью матери. Это некрасиво. Ты не обрубаешь концы. Если бы ты был уверен насчет Моники, что она твоя судьба, ты бы рассказал Кейт всю правду.

– Она может мне еще пригодиться.

– Не мучай ее, она знает о Монике, ей было больно, но она не дура. Ты везде с Моникой появляешься. Она надеялась, что это как всегда твое временное увлечение. Она уверенна, что ты к ней вернешься.

– Ты о ней заботишься или проверяешь, вернусь ли я к ней?

– Майкл, она ждет тебя. Она безумно влюблена в тебя, – в ответ сказал Джон.

– Она знает, мы никогда не будем вместе. Я уверен, она влюбится в кого-нибудь еще.

– Даже зная, что человек никогда не будет твоим, ты можешь любить его бесконечно долго и мучительно, – с грустью в голосе сказал Джон, – поговори с ней. Ты считаешь ее другом. Не оставляй ее в неведении. Ей так только хуже.

– Я поговорю с ней как-нибудь, – Майклу не очень хотелось жечь мосты.

– Это будет честно.

– Джон, ты все еще влюблен в Монику?

– Ответить тебе честно? Да. А еще я думаю, что она не Кейт, и прощать измену тебе не будет. И рано или поздно ты очень сильно накосячишь, – он хотел было что-то сказать, но вовремя остановился, однако Майклу было уже все понятно.

– Джон, я изменился.

– Для девушек ты словно дьявол. Я не уверен, что ты стал другим.

– Каждому дьяволу в конце-концов положен свой ангел. Брат, поверь мне, я стал другим.

– Майкл. Просто докажи это.

Их завтрак в закусочной «Kings road cafe» на Синди-вэй подходил к концу. Если бы не эта традиция, они бы меньше понимали друг друга.

После кино Майкл предложил съездить к океану. Главная набережная уже давно опустела, ранней весной туристов практически нет. Их так мало, что порой кажется, будто ты идешь по какому-то заброшенному городу. А сегодня шторм, и густые темные тучи на горизонте распугали завсегдатаев пирса – рыбаков. Угроза дождя и ливня окончательно опустошила набережную.

– Удивительно, через пару месяцев здесь и протолкнуться нельзя будет, – Моника была сегодня красива, впрочем, как и всегда. Джинсовая юбка и обтягивающая футболка подчеркивали ее фигуру. И те редкие прохожие, которые попадались на пути, смотрели на нее с восхищением.

Майкл купил орешки и пиво, и они уселись на центральном пляже прямо перед набережной. Пирсы с обеих сторон защищали от ветра и сильных волн. Они сидели молча, обнимая друг друга и любуясь молниями, что то и дело вспыхивали далеко в океане. При каждом ударе волн о бетонные блоки пирса раздавался грохот, и вода распадалась на миллионы капель. Все это будоражило кровь. Майкл не понимал, как такое возможно – пять месяцев они вместе, но дальше поцелуя так и не зашло. Дело в нем? В страхе потерять ее? Ведь возможно после секса она перестанет его интересовать? Или все же дело в ней, в том, что она еще невинна и чиста, в том, что у нее никого не было? Майкл думал, возможно, дело и в первом и во втором. Но в любом случае он не хотел навязывать что-то большее, ему и так с ней очень хорошо. Как любила говорить его мама, время покажет. Он сделал глоток пива, глубоко вдохнул прохладный воздух с запахом йода и соленой морской воды, и стал нежно целовать ее в шею, после каждого поцелуя он дул, отчего у Моники побежали мурашки. Она резко развернулась, и страстный поцелуй сомкнул их губы. Она сидела на Майкле и целовала его. Губы, шею, грудь. Майкл начал стягивать с нее футболку. Но тут же получил по рукам. Он был на грани, он хотел ее, хотел как никого из всех своих девушек.

Он привык получать от них все, что он желал. Он потянул на себя Монику, за что тут же получил оплеуху, которая вернула его в реальность. Он молча встал и пошел к океану, подвернул джинсы, и его ноги погрузились в холодные волны, охладили его, утихомирили его желание. Он думал о Монике и ее оплеухах, это невольно вызвало у него улыбку. Он вернулся к ней. Обнял и нежно поцеловал в щеку.

– Извини меня, я перегрелся. А ты, оказывается, горячая штучка.

– Знаешь, я не из тех девушек, которые готовы вот так вот отдаться какому-то парню за глоточек пива на центральной набережной. На холодных камнях! Мне и так не по себе, что кто-то из прохожих увидит нас.

– Глупышка, я тебя никогда не обижу! Никогда не сделаю того, чего ты не захочешь! Я обещаю тебе! Думаешь, ты сильно мне нужна? Ты даже целоваться не умеешь!

– А ну иди сюда, плохой мальчишка! Закрой глаза!

Это был самый яркий поцелуй в жизни Майкла. Ее губы нежно касались его губ, кончик языка магическим образом оказывался именно там, где это было нужно. Майкл начал перегреваться, он развернул Монику, и она оказалась под ним. Он начал стягивать с нее юбку.

Стоп – сказал сам себе Майкл. Она заслуживает лучшего!

– Моника. Я пойду прогуляюсь, я боюсь тебя обидеть. Я люблю тебя, я хочу тебя, я хочу тебя всем сердцем, всем телом. Но я боюсь, ты не готова. Я боюсь сделать тебе больно, я боюсь потерять тебя, боюсь, что когда я пересплю с тобой, ты мне станешь неинтересной!!!

Моника опять дала оплеуху.

– Иди и охладись, мальчиш-плохиш!

Майкл молча пошел к берегу, к холодной воде, но поцелуй Моники все еще давал о себе знать. Ему казалось, что джинсы сейчас лопнут, что он сам сейчас лопнет. Он побрел к пирсу, туда, где волны с грохотом разбивались на миллионы маленьких ледяных капель. Он прошел практически до его конца. Стоял и смотрел на молнии, что сверкали вдалеке.