Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь - [12]
– Ну что, дали обед?
– Они дадут, – проворчал тот, – догонят и еще добавят! Вызов дали. Поехали.
По пути к машине Таня спросила:
– А что на этот раз?
– Отрава.
– Отравление? Чем?
– Пищевое, – пояснил Саша. – ПТИ, или пищевая токсикоинфекция. Знаешь, говорят: «По ком звонит колокол?»
Таня кивнула.
– А еще говорят: «По ком Соколинка[26] плачет?» Трескают тухлятину в жару…
– А сам? Забыл?
– Ничего я не забыл. Я-то знаю, как лечиться… А вот они – нет.
– И что теперь?
Уже в машине Ерофеев ответил:
– Да ничего, свезем на Соколиную гору в инфекцию – и порядок. Потом – обедать.
«Газель» петляла среди домов, дворов и мусорных контейнеров и наконец остановилась у подъезда.
Таня начала вытаскивать из салона ящик, но Ерофеев ее остановил:
– Возьми тонометр. Остальное не понадобится.
Девушка послушно поставила ящик обратно, извлекла из него прибор для измерения артериального давления и на всякий случай спросила:
– А если там совсем не ПТИ?
– Вот тогда и сбегаешь за ящиком, квартира на первом этаже. Пошли.
Мужчина в одних трусах, держась за стенку, открыл им дверь. И так же, кренясь и цепляясь за углы, побрел в комнату, однако на полпути дернулся, проскрипев:
– Проходите, проходите, – и быстро просеменил в туалет.
– Какая знакомая картина… – задумчиво проговорила Таня. – Где-то я это уже видела…
– Издеваешься?.. – сказал Ерофеев. – Смотри, обижусь.
Мужчина вошел в комнату, присел на краешек стула. Таня, пока он снова не убежал, выяснила паспортные данные, а Ерофеев спросил:
– Ну, и что вы съели?
– Да глупость какая-то получается, – мужчина скривился от боли в животе. – Мы вообще уехали на дачу и живем там. – Опять спазм скрутил его. – Жена перед отъездом еще сварила щавелевый суп, ну и, зная, что мне придется вернуться, оставила его в холодильнике.
Мужчина вдруг замолчал, лицо его стало задумчивым, и он произнес:
– Я сейчас!
И, вскочив со стула, качнулся и побрел к туалету. Ерофеев несколько секунд слушал плеск и кряхтение, потом, обернувшись к Тане, сказал:
– Загляни к соседям. Спроси, не выключали ли свет вчера или позавчера.
Таня ушла.
– Так вот, – продолжил мужчина, вернувшись в комнату, – я приехал утром. На даче не завтракал – боялся опоздать на электричку, поэтому, само собой, голодный был. В общем, налил я себе миску, разогрел все в микроволнушке и срубал…
– Съели? – поправил Ерофеев.
– Ну да. Схомячил, как говорит моя дочка.
– И когда началось? На вокзале пирожки или шаурму не покупали?
– Нет, не люблю питаться на ходу. Вот уже часа три как несет, – ответил больной. – Помогайте.
– Чего уж тут помогать… – сказал Саша. – Собирайтесь, поедем в больницу. Там вас за три дня приведут в полный порядок.
Мужичок снова сорвался к туалету, но на полпути притормозил и, полуобернувшись, сказал:
– Не, я в больницу не могу. У меня сегодня вечером очень важная встреча. Я ради нее и приехал!
Вернулась Таня. Ерофеев вопросительно поднял на нее глаза.
– Ну что?
– Было, – слегка запыхавшись, ответила она. – Позавчера с утра, а может быть, и с ночи отключали на весь день и дали только в девять вечера. Часов двенадцать света или все двадцать не было. Тетенька сказала, что утром проснулись, а света нет, и включили уже когда стемнело. У нее тоже что-то там прокисло.
– Значит, супчик стоял в тепле больше десяти часов. Вполне достаточно. А на вкус он и так кисленький… Вот и не шевельнулось подозрение. Значит, все-таки ПТИ[27]… Что ты думаешь?
– Я думаю, надо исключить ботулизм, – сказала Таня, – и сальмонеллез.
– Валяй, – согласился Ерофеев, – исключай. Только ботулизма тут быть не может, а почему?
Таня сообразила, что малость перестаралась с вероятным диагнозом.
– Ботулинус растет в бескислородной среде. Он анаэроб[28]. А вдруг больной ел консервы[29]?
– Верно. Спроси на всякий случай, но больше все-таки выясняй насчет сальмонеллы. А мне что посоветуешь?
Ерофеев в ожидании ответа молчал и смотрел в коридор, откуда в который уж раз медленно выплывал похожий на привидение мужчина.
– Я пока схожу на кухню…
– Понимаешь, что такое жизненное пространство, – сказал мужчина, – когда оно сужается до размеров туалета.
– Да вы философ, – отозвался Ерофеев из кухни.
Таня не ответила и принялась выспрашивать у мужчины, не ел ли он консервов вчера вечером или утром, не двоится ли у него в глазах и прочее, что могло бы намекнуть на более страшные заболевания, чем ПТИ.
С кухни Ерофеев принес трехлитровую банку. Мужчина посмотрел на него удивленно. Саша спросил Таню:
– Ну, что выяснилось?
– Да ничего особенного: консервы не ел, кур ни в каком виде – тоже, даже в виде яиц… – ответила стажерка.
– А кремовые торты или творог?
– Нет, – сказал мужчина, – ничего такого я не ел. На даче гречка с грибами была, но это проверенные грибы. Подосиновики и белые. Я грешу только на щавелевый суп. Но почему? У нас холодильник – зверь! Огурцы за два часа в стекло превращает на нижней полке! Не с чего было супу прокисать…
– У вас в доме больше чем полсуток света не было, – сказал Ерофеев. – Вот с чего он прокис. Но это неважно уже. Я в последний раз спрашиваю: поедете в больницу?
– Нет, – жалобно сморщился мужчина, – я не могу. У меня вечером важная встреча. Я специально из-за нее приехал. Еще и машину из сервиса забирать. Ну, придумайте что-нибудь.
Чума, опустошавшая в Средневековье города и страны, пришла в Москву. Как оказалась здесь смертоносная инфекция? Возможно, это диверсия? Молодой врач Наталья Евдокимова и аналитик ФСБ Олег Пичугин пытаются распутать этот клубок и спасти мегаполис. А чума уже шагает по улицам, и в опасности оказывается каждый.
Истории для этой книги собраны опытным «скоропомощником», который сам был очевидцем многих событий или слышал их из уст своих коллег по работе. Все рассказы написаны с большим юмором, а как известно, смех – это лекарство, которое можно и нужно принимать в больших дозах.
«Год 1966-й. Окраина Москвы. Шестилетний пацан в сатиновой клетчатой рубашке и шортах сидит на заборе и смотрит на противоположную сторону улицы. Туда, где парк. Это действительно парк, хотя для меня он был лесом. «Лианозовский парк культуры и отдыха». Он и сейчас есть. Он изрядно поредел, оброс аттракционами, в нем проложили асфальтовые дорожки, поставили множество киосков и палаток… и теперь его видно насквозь. А тогда это было культовое место, где мы играли в войну, в лапту, в футбол, которое исколесил я на «Орленке» вдоль и поперек.
Расхожая фраза: «Словом можно ранить или убить». Врач скорой помощи Виктор Носов, как и любой медик, знал ее истинность. Но не мог допустить иного толкования, чем прямое словесное воздействие на психику. А какую энергетику несет необдуманное слово? Или сказанное в гневе?.. Любовь Виктора Носова и Вилены, яркие искорки счастливых эпизодов жизни вспыхнули и сгорели в незримой страшной битве родных людей. За что? Да ни за что! И любят и ненавидят – слепо. Жить злом и совершать зло легко, но однажды придет воздаяние.
Очень часто, попадая на прием к лечащему врачу, мы сталкиваемся с непониманием и даже, как нам кажется, равнодушием. А ведь большинство из нас хочет осмысленно участвовать в собственном обследовании и лечении, осознавать не только факт наличия отклонения от нормы, но и что это означает. Каждому из нас хочется быть уверенным в правильности назначенного лечения, понимать, какие препараты и для чего нам прописаны, а не слепо следовать рекомендациям доктора.Книга, которую вы держите в руках, не является обычным пособием по расшифровке анализов.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.