Поиски - [45]

Я слушал его и гадал, к чему приведет это вступление. Теперь я знаю, какое наслаждение испытывает человек, вспоминая каждую подробность истории своей любви. Для Люти консульство, час, когда они встретились, материалы, о которых они говорили, — все было полно огромного значения.

— Вскоре мы стали проводить много времени вместе, — продолжал Люти. — Мы ходили в оперу, в кино, на танцы, во всякие такие места. Было лето. Я, наверно, никогда не забуду это время. Я и сейчас слышу ее слова. Я и сейчас, кажется, слышу, как я спросил ее, позволит ли она мне обращаться к ней на «ты». Мы сидели тогда в кафе на Университетской площади и собирались пойти в кино. Она сказала, что я не должен говорить ей «ты», я знаком с ней всего две недели, это слишком скоро. Мы вышли из кафе и долго ходили перед входом в кино, я все просил, чтобы она разрешила, а она все говорила «нет».

Я представил себе Люти, вежливого и решительного, учтиво настойчивого, прогуливающегося с девушкой под липами, и прохожих, наблюдавших за их лицами, когда на них падал свет фонаря.

— Я так и не сказал ей «ты» в тот вечер. Но через несколько дней мы жили так, словно мы были женаты. Во всех отношениях. И я сказал ей, — улыбнулся Люти, — как это странно, что на прошлой неделе она не разрешала обращаться к ней на «ты».

Я рассмеялся. В глазах у Люти мелькали искорки.

— И вот мы стали жить так, словно мы женаты. Во всех отношениях. Я бы хотел, если бы мог, рассказать вам о ней. Она высокая и сильная и — мне кажется — красивая. Впрочем, это было бы странно, если бы она не казалась мне красивой. Она для меня во всем. В спорте, в политике, в книгах — всюду она со мной. И ей очень весело со мной. И я тоже становлюсь веселым с ней. Мы смеемся простым ребяческим шуткам. Иногда, когда мы вместе, мы и ведем себя по-ребячески. Я ведь не всегда такой, каким вы меня видите, — пояснил Люти.

Он замолк, мы осушили стаканы и заказали еще.

— Мы были счастливы, — продолжал Люти. — Я никогда не думал, что могу быть так счастлив. Иногда она мне казалась матерью, иногда другом, иногда даже дочерью. И каждый раз, когда я вижу ее, мне кажется, будто я вижу ее в первый или во второй раз в жизни.

Люти говорил медленно, между словами были паузы. Но я жадно впитывал каждую фразу.

— Мы не поженились, — говорил Люти. — Если она выйдет замуж, она потеряет свою работу. А у нее хорошее положение. Если она сохранит свое место, то она сделает довольно хорошую карьеру для женщины. А она честолюбива. Я хотел жениться. Она тоже. И мы хотели бы потом иметь детей. Но из-за ее работы я до сих пор не могу на ней жениться. Пока она не удовлетворит свое честолюбие. И пока я сам не устроюсь получше. Нам ведь здесь платят не так хорошо, как у вас в Англии. Я смогу получать… как это перевести на ваши деньги… четыреста фунтов в год не раньше, чем через два года. Мне тогда будет уже тридцать.

Я внимательно рассматривал его голову. Волосы у него были необыкновенного каштанового цвета, лицо продолговатое и худощавое. Я с удивлением заметил, как женщины провожают его взглядом, когда он входит в кафе. Я вспомнил о Чарльзе Шериффе, обладавшем тем же даром.

— Так что я еще не тот мужчина, который может жениться, — торопливо говорил Люти. — Во всяком случае, не на женщине с ее положением. С лучшим положением, чем у меня. Поэтому мы не думаем о женитьбе. Мы были счастливы, но знали об этом только наши самые близкие друзья.

Он остановился и посмотрел на меня. Глаза у него были печальные.

— Месяц назад, — продолжал он, — ей предложили место в итальянском посольстве в Берлине. Для нее это большое повышение. Вы понимаете? Это большая честь получить такое предложение, когда вам всего двадцать два года. Я знаю, что ей хочется принять это предложение. Но ей не хочется быть так далеко от меня. А Берлин — это довольно далеко. Мы сможем встречаться лишь несколько раз в году. — Он задумался на мгновение. — Я не объяснил вам, что, если она хочет сохранить место, она должна принять это предложение. Она должна согласиться или уйти с работы. Она бедна, как и я. Она должна уехать в Берлин, и тогда мы расстанемся, или должна уйти с работы и выйти за меня замуж. Она должна была решить вопрос месяц назад. Я знаю, что она сделает все, о чем я ее попрошу. И все, что она попросит, я сделаю. Поэтому я не стал просить ее остаться. Она не знала, как поступить. В конце концов она уехала в Берлин. Это было три недели и три дня назад. И мне очень неудобно, что я рассказываю вам все это, я не такой уж эгоист, когда я не так несчастен. Но сейчас, когда я говорю с вами, я не знаю, как мне быть дальше.

Мне стало стыдно. Я не мог смотреть ему в глаза. Я смотрел поверх голов на столики вокруг, на шумно веселящихся людей, из соседнего кафе бурными потоками лилась бодрая танцевальная музыка. Вечер был теплый, и мужчины вокруг сидели без пиджаков. Белые здания по ту сторону площади были освещены лунным светом.

— Мне не так-то легко помочь вам, — сказал я наконец. Замечание это прозвучало довольно глупо.

— Вы мне уже очень помогли своим терпением, — отозвался Люти, низко склонившись над столом.