Поиски Секса, Истины и Реальности - [11]

Она рыгнула в ответ, наполовину закончив со своей следующей пиццей. Рыжая тоже все еще оставалась за стойкой; на барной салфетке она рассеянно рисовала каракули с непомерно большими гениталиями…

— Чего приперся назад? — спросил бармен.

Жирная блондинка пустила еще одну отрыжку, которая прозвучала как треск дерева:

— Может быть, он хочет еще пиццы.

— Вы не видели моего безнадежно-неадекватного дружка, бродящего поблизости? — спросила рыжая.

Господи, подумал писатель.

— Все, что я хочу знать, когда следующий проклятый автобус приходит в этот проклятый город.

— Позвони в «Trailways»[27], - предложил бармен. — Платный телефон по пути в сортир.

Ну, наконец-то, телефон!

— Но, подожди сек, — бармен хлопнул желтый «шот» на стойку. — Выпей, ищущий. И не волнуйся, это — …

— Я знаю, жесть. — Не повредит, не так ли? Писатель начал пить и замер на середине глотка, а затем выплюнул его: — Ебать, что это было?

— «Мочебрызг», партнер, — Ширинка бармена была расстегнута. — Фирменный напиток. Немного вкуснее, чем последний раз, да?

— Вы все — кучка психопатов! — закричал писатель.

— Замути один из твоих «Соплебрызгов», — предложила жирная блондинка.

— Это хорошо, что я был простужен всю неделю. Сделаем его погуще, пожирнее. — Бармен прижал указательный палец к его левой ноздре, а затем громко осушил правую в один из стеклянных «шотов». — Да уж, красава. Давай, Ищущий.

Голову писателя лихорадило:

— Нет уж, спасибо. Я пытаюсь экономить.

— Твое здоровье, — сказала толстая блондинка. Она аккуратно его выпила, глотая, более-менее как единый комок. — Приятный и жирный!

Это просто никогда не закончится, не так ли? Писатель покачнулся назад к таксофону, забросил мелочь и стал ждать.

Гудка не было.

— Будь проклято это ебаное дерьмо, этот бар — кусок чокнутого дерьма и этот, еб твою в жопу мать, город! — писатель сформулировал самое лучшее из его утонченной и эрудированной лексики. — Ебаный в рот жлобский город-помойка, где даже нет ебаного телефона, который работает!

— Телефоны не работают с прошлой ночи, — проинформировали его.

Это был парень в белой рубашке, который только что зашел с черного хода. Он взвешивал в руке блестящую, 1.5-килограммовую, алюминиевую бейсбольную биту.

— Тсс, — прошептал он затем. — Я хочу удивить ее.

Он подкрался сзади к рыжей, выбирая позицию как грозный бэттер[28] и вмазал…

ТРРРАХ!

Удар битой в правое ухо рыжей, выплеснул большую струю крови из левого. Она слетела со стула, как мяч для гольфа от тройника, и приземлилась на пол.

— Как насчет этого? — мягко спросил Белая Рубашка. — Я готов поспорить, что это было достаточно большим для тебя.

Бармен и жирная блондинка рукоплескали. Писатель просто смотрел. «Белая Рубашка» за глотку оттащил рыжую через заднюю дверь.

— Все еще не нашел, че искал, ага, Ищущий? — прокомментировал бармен. — Все еще не нашел Истину. Ну, дай я скажу тебе че… истина может меняться.

Писатель взглянул на него.

— Я знаю, что есть истина, — заявила жирная блондинка.

— Да? — возразил писатель. — Скажи мне тогда, жирный кусок дерьма, ходячее быдло из трейлер-парка, блевото-машина. Что есть истина?

— Она черная!

Отлично. Истина — черная. Замечательно. Писатель направился к выходу, но бармен взмолился:

— Не уходи пока. Ты пропустишь мой следующий. — он спустил штаны.

— «Спермобрызг»! — закричала жирная блондинка.

Смех все еще преследовал писателя за дверьми. Он все еще чувствовал их взгляды. Возможно, в их безумии они знали что-то, чего не знал он. Возможно, безумие, в данном случае, было знанием.

В переулке, «Белая Рубашка» потрошил рыжую большим охотничьим ножом. Нетерпеливо, он рылся во влажных органах, как кто-то ищет что-то, например, запонки.

— Верни! — кричал он, весь в запекшейся крови. — Я хочу вернуть ее!

Писатель прислонился к стене и закурил.

— Приятель, — тихо спросил он. — Не мог бы ты сказать мне, когда следующий автобус проедет через город?

— Больше здесь нет никаких автобусов. Все изменилось.

Изменилось, подумал писатель.

ИСТИНА ИЗМЕНИЛАСЬ, — выполз голос. — ТЫ БЫЛ ПРАВ. ОНА ВОЗРОДИЛАСЬ, ЧЕРЕЗ МЕНЯ. Я ЖИВУ В НЕЙ.

Писатель задумался.

— Я ищу свою любовь, — заметил «Белая Рубашка» и указал на вскрытый живот рыжей. — Я дал ей свою любовь, и я хочу вернуть ее, — oн почесал затылок. — Это должно быть где-то там.

— Любовь находится в сердце, — указал писатель.

— Да, но эта телка была бессердечной.

— Ну, патриархальные японцы привыкли верить, что любовь находится в животе, в кишечнике. Они считали, что живот был храмом души на земле. Вот почему они практиковали ритуальное самоубийство через эвисцерацию[29]- освободить душу и освободить духовную субстанцию своей любви.

— Кишечник, — осматривался «Белая Рубашка». — Итак… если я отдал ей свою любовь… — oн смотрел на развороченную кишку, перебирая свои инструменты. — Для того, чтобы получить ее обратно, я должен получить это внутрь себя?

Писатель пожал плечами.

— Я не могу советовать. Решение за тобой.

«Белая Рубашка» стал есть кишки девушки.

У писателя выступил пот. Рыжеволосая была мертва, как могут быть только мертвые, если не мертвее. Тем не менее, пока ее бывший любовник постепенно употреблял петли ее внутренностей, ее глаза распахнулись, и ее голова повернулась.