Поиск-88: Приключения. Фантастика - [62]

Однажды Семен прочитал, что братья-вулкаши после долгих лабораторных анализов нашли в этом пепле аминокислоты — «кирпичики жизни». Сообщение было сухим как строчка в полевом журнале. Но вывод поразил Семена простой логикой действия, механикой происхождения всего живого и сущего. Получалось, что планета, Праматерь, сама рождает жизнь. День и ночь, из века в век дымятся над ней разумно рассредоточенные вулканы, серой пеленой, чуть-чуть закрывая солнце, медленно стелется пепел. Его сгребают вместе с грязным снегом в Петропавловске-Камчатском, смывают блестящие разноцветные машины муниципальных служб в Токио и Нагасаки, а он летит и летит... Карабкается к вершине человек, маленький такой человечек, другой человечек сидит в палатке и подсчитывает на бумажке свой заработок, а пепел — зародыши жизни — летит. Словно нет этой, настоящей, жизни... Нет и не нужно... Равнодушная, жестокая гора.

Но на удивление его отряд жизнь на вулкане воспринял спокойно. Надюха все увереннее обращалась со станцией: аппаратура капризная попалась, ее понять нужно было. Виктор здесь отдыхал — он уже намордовался на этой точке с заземлениями. Сопротивления у шлака были большие, гораздо больше, чем входные сопротивления у станции, и аппаратура отказывалась работать. Пришлось ему больше всех лазить по склонам, уходить за рыхлый пепловый горб и оттуда таскать ведрами сухую землю, которую он собирал по горсточке из-под редких моховых островков. Он выкапывал ямку в шлаке, сыпал туда землю, сажал грязные электроды, как картошку в чернозем, поливал присоленной водой и при этом бормотал: «Во как... Землицу-то все любят... Что корнеплоды, что неполяризующиеся электроды...» А когда началась на точке работа для Семена и Надюхи, он остался почти без дела — сидел на ящике, высматривал в бинокль снежных баранов, которые, по его словам, здесь в каньоны прямо на рога прыгают.

Дрова они взяли с собой, опять загрузили опрятный салон вертолета поленницей, как деревенский сарай. Пока дров хватало. Воды оставалось две канистры, ее экономили. С погодой пока везло, только туманы были сильные по утрам. Даже не туманы — в облаке жили...

Валерка уже записал точку под Козыревском, рядом с рыбразводным заводом, перелетел на другую, на озеро Ажабачье. Андрей стоял в верховьях Большой Хапицы, у него что-то не ладилось с гальванометрами, просил по связи запасной комплект, но пока вертолетов не было и он сидел без работы, гонял по тундре куропаток.

Семен не спешил. Он знал, что зимой, когда он будет работать на другом участке, с другим отрядом, камеральные барышни в городе не будут и понятия иметь про кислую от пепла воду, это и не вспомнится, а то, что точка записана с брачком, будут помнить долго.

А Сашка быстро пообвыкся на новом месте, хотя из палатки выходил редко — куда ходить-то! — валялся на раскладушке, листал замусоленные подшивки журналов с детективами и говорил сквозь зевоту с подвывом: «Ну и что — Ключевска-а-ая сопка?» Они спали с Рыжим на пару.

Только Надюха была оживленной, глаза блестели, как у первокурсницы — как же! — она на высочайшем вулкане Евразии, на  д е й с т в у ю щ е м  вулкане! Она несколько раз заводила разговоры: «Если пойти к вершине, то за два дня дойти можно». Семен отшучивался: и полдня хватит, чтобы ноги поломать. Вершина казалась близкой, склон круто уходил в небо, закруглялся дымящимся кратером. И по ночам, в тишине вдруг слышалось ворчание, наносило фумарольным запахом серы.

Надюха утешалась тем, что таскала к палатке вулканические бомбочки, колотила их обухом топора, стараясь там найти кристаллы везувиана или причудливые минералы под названием «волосы Пеле»: ей казалось, что все они должны быть обязательно с рисунком, как у агата.

— Вулканические бомбы бывают чечевицевидные, хлебовидные и ленточные. Учись, студентка, — дразнил ее Семен, помня, как она представилась вначале — «техник-геофизик».

— Ты можешь из своей коллекции выложить надпись: «Здесь была Надя», потому что грузоподъемность вертолета МИ-8 на такой высоте — тонна, не больше. Он нас-то брать за два смыка будет, а про коллекцию забудь.

— Семен, ну можно, я возьму хоть пару штук, — жалобно просила она, словно и впрямь кто-то будет проверять ее рюкзак перед погрузкой.

— Возьми, — серьезно говорил Семен. — Вон ту конуру, что у Рыжего. — И показывал на оплавленную, с арками и пещерами глыбу, размером с двухэтажный дом.

— Комарья нет, медведи не шастают — чем не жизнь! — кричал с раскладушки Сашка. — Семен, а нам высокогорные платить будут?

— Нет, нам товарищ Трегубов значки вручит. «Юный альпинист».

— Шу-у-утишь...

У них было еще две точки на склонах Толбачика, но перед этим Семен решил отдохнуть на море. На восьмой день житья на Ключевской он раскатал на походном столике все осциллограммы, долго мараковал с измерителем и логарифмической линейкой, что-то насвистывал, бормотал под нос: «Сколько у нас по магнитным каналам? А сколько надо, столько и сделаем... Кто мне докажет, что по «иксовому» здесь сорок два миллиметра? А я вот левый глаз прикрою... Во! Сорок один, тогда все получается...»