Поиск-88: Приключения. Фантастика - [51]

Хрястнул выстрел, и эхо с треском шарахнулось по горам! Медведь резко сел, задрал морду и замер, чуть покачиваясь. «По позвоночнику влепил, по хребтине...» — быстро подумал Семен, переломил «ижевку», инжектор масляно чавкнул, выталкивая гильзу... На ходу, торопливо он выбросил ее на камни, перезарядил и, уже спускаясь по крутому склону, приостановился и выстрелил еще раз, целя в голову.

Медведь резко шарахнулся в его сторону и вдруг пошел широким махом вверх по склону, пошел легко и быстро — очень быстро! «Да что же это...» — подумал Семен, пятясь. Зазвенело в ушах, секунды стали тягучими и вязкими... Резким движением он переломил эту чертову одностволку, втолкнул новый патрон и тут же выстрелил навскидку, где-то посредине наплывающей бурой массы. Он мгновенно увидел, как прибило шерсть на груди зверя, тот резко дернулся, осел всей массой на задние лапы, но через секунду он снова уже шел на человека, так же быстро и ровно, не сворачивая... За эту секунду Семен опять успел переломить ружье, выдрать патрон из подсумка и, когда медведь снова пошел на него, начал совать патрон в ствол. Патрон не шел. Загребая сапогами сыпучие камушки, пятясь и приседая, не выпуская из виду раненого зверя, Семен краем глаза успел заметить: стреляная гильза сидела плотно в стволе, и дырка в разбитом капсюле показалась ему жирной точкой. Ломая ногти, обдирая пальцы, Семен рвал эту гильзу из ружья, рвал даже тогда, когда медведь дошел до него, хрипло выдохнул в лицо гнилостным запахом земли и мяса, глянул человеку в зрачки невидящими колючими глазами, конвульсивно зевнул черной шершавой пастью. У Семена той же мерзкой судорогой повело, раззявило рот. Зверь тяжело прошел рядом, чуть не толкнув его огромным, дышащим телом. Семен послушно повернулся на ватных ногах, сделал вдогонку три коротких, ковыляющих шага, потом страшным усилием воли заставил себя остановиться, еще раз попробовал обломками ногтей выцарапать раздутую гильзу, но только измазал ее кровью... Тогда он резко закрыл ружье и почти бегом начал спускаться по борту каньона к палаткам. Где-то на середине склона его вдруг вывернуло, выполаскивая почти до желчи. Он минуту постоял, вытер рукавом безвольные губы, бороду, сплюнул кислятину и равнодушно подумал: «Вот оно как... медвежья охота... мужские забавы...», — со всхлипом вдохнул и начал снова спускаться к палаткам.

Он не чувствовал ни усталости, ни опустошения — только лихорадочная торопливость мелким бесом поигрывала в мускулах, ознобом покалывала кожу: быстрей, еще быстрей! Он проломился сквозь шеломайник, попал на какую-то полянку и пошел, тяжело и быстро ступая по красным, с траурными брызгами, цветам саранки, выбрался к палаткам, весь залепленный паутиной и зеленой травянистой дрянью, крикнул:

— Топор!

Парни быстро принесли топор, еще не соображая, зачем он нужен.

Семен сел на землю и лезвием топора выскреб, сдирая желтую стружку, раздутую гильзу. Потом аккуратно прогнал через патронник оставшиеся в сумке пулевые патроны. Их было четыре — а больше он и перезарядить не успеет, в этом он только что распрекрасно убедился! Четыре патрона, снаряженные двойной меркой пороха и пулями Майера.

Он встал и пошел назад, к каньону, лишь у костра остановился, подобрал нож в тяжелых деревянных ножнах, сунул его за голенище сапога.

Парни сорвались за ним.

— Куда?! — заорал Семен. — Сидели здесь, вот и сидите!

— Да что было-то, Семен? Ты бинокль забрал, мы и не видели ни черта, только — как ты задом ломился...

— Вот он, заберите! — напоминание о бинокле и о том, как он пятился по склону, восстановило в памяти ту подробность, которую мозг тогда отбросил в подсознание, на потом: бинокль болтался на груди, мешал целиться, на бегу несколько раз хлестнул по зубам...

— Заберите — чей бинокль?! — Парни промолчали, что эта оптика была его, Семена.

— Да погоди ты... — Валерка встал перед ним, уперся ладонями в плечи. — Отдышись сперва.

— Да чего там...

— Отдышись. Потом пойдешь. Один, если хочешь.

Семен обмяк и, продолжая глядеть на опустевший борт каньона, сказал с нервным смешком:

— Он на задницу сел, меня вынюхивать... Резко-то у него получилось от неожиданности: тишина, и вдруг я пальнул... А я сдуру подумал, что по хребту задел. Встал, этакий молодой и красивый, навскидку выстрелил — по голове, дескать... Тут он расчухал, откуда по нему палят и ломанулся вверх...

— Похоже, не попал первые два раза? — озабоченно спросил Андрей.

— Чего тут походить-то? Мимо, конечно, ми-и-имо! Гадство, зарекался не трогать экспедиционные ружья — пусть валяются в грузе, ржавеют. Барахло... Ведь висит в палатке «тулка», два ствола, пристрелянная путем, нет — поперся...

— А в третий раз попал? — настойчиво глядя ему в глаза, спросил Андрей.

— Попал. Это видел. Не буду говорить, насколько серьезно зацепил, но — попал.

— Тогда надо идти.

— Вот я и иду. Пусти.

— Погоди, не пори горячку. Во-первых, возьми свою «тулку». Сам говоришь — два ствола и пристреляна путем. А во-вторых, мы все-таки с тобой пойдем. А то тебе башку отвернут, а нам крайне неловко будет по этому поводу, — насмешливо сказал Андрей, и это отрезвило Семена. Они вернулись к палаткам, и остальной народ — безмолвно и вопросительно смотревший издали — зашумел, все заговорили наперебой: