Глава десятая
Майор, не показывая вида, явно волновался: время идет, а записка расшифровке не поддается. Позвонила жена и сказала, чтобы он принял таблетку. «Какая она!..» — подумал он с нежностью.
И вдруг вбегает шифровальщик и кричит:
— Эврика! Эврика!
— Как, опять? — удивился майор. — Уже ж было одно издание!
— В записке написано: «Она любит другого».
— Я так и знал! — воскликнул майор. — «Опа» — это же ее окончание, Европа! Все ясно. Рука третьей державы, хотят поссорить. Ни за какие пирожки! Грубая работа! Нас не поссорить! Сзывайте всех, снимайте с постов. — И, когда все собрались, майор объявил: — Операция «пирожок» закончена. Благодарю за внимание. Идите по домам и встречайте Новый год.
— А как же долговязый? — спросил Ушкин.
— Это хороший парень, наш. Немного свихнулся — выпивает. Введен для удлинения повести. Можешь любить его сестру.
— А как же забинтованный пирожник и немка? — спросил Юшкин.
— О, с забинтованным просто. Мы точно такого же поймали в саду больницы Склифосовского. А немка? А немки никакой и не было. Это была наша Люся! — Майор набрал номер иностранного посольства. — Господин посол, хочу вас обрадовать. Пирожок найден. Да. Даже два. Один, правда, надкусан, но совсем немного. Можете взять любой. Деньги, к сожалению, не обнаружены.
— О, деньги — пустьяки, — сказал посол. — Дрюжба дороже денег.
Майор шел домой и слышал, как звуки кремлевских курантов сливались со звоном бокалов с шампанским: люди, ничего не подозревая, спокойно встречали Новый год в своих семейных кругах.
ГДЕ РАБОТАТЬ?
(Советы бывалого)
Лучше всего работать в Домах творчества. Это испытано многими годами, так что можете верить.
Путевку я обычно беру поздней осенью, когда там уже нет никаких соблазнов, когда ни море, ни лес, ни горы уже не манят и красивые женщины в шортиках мимо окон не дефилируют. На улице слякоть, непогода, а ты сидишь в тепле совершенно один и пишешь. Пишешь и пишешь…
При этом советую не скупиться: покупайте номер люкс или, в крайнем случае, полулюкс, чтобы никакие бытовые мелочи вас не отвлекали. Ох уж эти мелочи! Бойтесь их — они как чесотка: вот бы записать хорошую фразу, а тебе приходится откладывать ручку и лезть куда-то чесаться. Пока чесался, фраза испарилась. Люкс вас избавит от мелочных хлопот.
Я поступаю так постоянно. И в этом году своим привычкам не изменил.
Приезжаю. На всем лежит легкая элегическая грусть поздней осени. На пляже — ни души, на прогулочных дорожках — никого, в доме тишина, как в анатомическом музее. Народу мало, а значит, и внимания на каждую творческую душу со стороны обслуживающего персонала приходится больше. А это, замечу, не просто приятно, но очень важно для творческой работы. Встречают меня любезно, оформляют с улыбкой, горничная ведет в мои апартаменты, сама открывает дверь и пропускает меня вперед:
— Вот ваша комната. Недавно отремонтирована. Чистенько. — Заметив на столе белые ошметки сухого мела, она быстро смахивает их, пояснив: — С потолка сыплется, но это ничего…
— Ничего, — соглашаюсь я.
Горничная знакомит меня с распорядком дня, отдает ключи и предупреждает вежливо:
— Как раз время обеда. Не опоздайте.
В столовой народу редко — человек пятнадцать всего. И ни одного знакомого! Что может быть лучше для творческой работы? Ничего!
Мужская половина — народ все пожилой, степенный, женщины им под стать: совсем почти старухи. Прелесть! Ибо, как сказал один умный француз, женщины способны вдохновить на великие произведения, но никогда не дадут их осуществить. Так что лучше от них подальше. Это очень легко сделать, когда вам под семьдесят, хотя вы и ходите все еще в молодых…
После обеда я принялся раскладывать вещи — бумагу и ручки на стол, рубашки в шкаф, бритву, мыло — все по своим местам. В шкафу дверь не запиралась, пришлось уплотнить ее газетой. Но и газета ее почему-то не держала: стоило пройти мимо, как дверь тут же со скрипом отворялась. Скрипели и другие двери. Это всегда раздражает и мешает работе. Поэтому в ужин свое масло я не съел а, завернув его в салфетку, принес в номер. Снимая поочередно двери с петель, я аккуратно смазывал их и снова навешивал. Результат был отличный: двери стали работать «как по маслу». Смазал и дверцу в шкафу — она тоже перестала скрипеть. Но зато и открывалась теперь от малейшего движения воздуха.
Работа с дверями заняла у меня все время до полуночи, спать повалился усталый и довольный: благое дело сделал, кто-то, кто будет жить здесь после меня, оценит, добрым словом помянет.
Ночь в общем прошла спокойно, если не считать, что ночью дверь шкафа открылась, и я в темноте наткнулся на нее, отчего утром нос мой вспух и так разрумянился, что стал похож на помидор «бычье сердце». Кроме носа немного болела и шея — это от подушки: она оказалась настолько тощей, что ее правильнее было бы назвать пустышкой. Бока тоже немного ныли: пружинный матрац без тюфяка был жестким и холодным. Но это все ерунда — всегда в первые дни что-то кажется не так. Стоит пойти к дежурной, сказать о своих неурядицах — и все уладится. Я так и сделал. Дежурная выслушала меня и сказала:
— Вы знаете… Шкаф починить некому. У нас был слесарь, или столяр, так он уволился. Не сезон сейчас. А насчет постели… Сестра-хозяйка в отпуск уходит, но в понедельник она должна быть. А вообще, знаете, спать рекомендуется на жестком.
