Во всяком случае сразу по окончании танца она шепнула:
— Идите сейчас же к боковому выходу в сад и ждите меня там!
— К левому выходу или правому? — хохотнул поручик, не подозревавший об их существовании.
— Он там один! — укорила его дева и отвернулась, чтобы не быть скомпрометированной. Ржевский, не торопясь, спустился по парадной лестнице и, поболтав дружески с караульными корнетами, выспросил у них дорогу.
— В сад, значит, направились, — сказал Арцимович. — Жаль, мы не можем отсюда отлучиться — а то проследили бы, кто нынче ваша дама сердца.
— Упаси вас бог, — заговорщицким голосом рек Дмитрий. — Эта дама из таких сфер — о-о!
И резво удалился.
— Из каких-таких сфер? — растерянно спросил Сашка у Бекетова. — Жена Радзивилла что ли?
— Да посмеялся он над нами, — мрачно сказал Алексей. — Ты что, Ржевского не знаешь?
В саду поручик прошел по дорожке туда-сюда и решил подождать дебютантку в тени (луна уже светила бодро), добавив волнения в ее тельце. Через пару минут Софья выскочила из дома и ожидаемо завертелась по сторонам.
— Дмитрий, вы где? — наконец, воскликнула она.
— А-а! — неожиданно раздался ломкий баритон и продолжил по-французски: — Вам нынче Дмитрий понадобился? Про Станислава забыли, мадмуазель? И на дорожке, залитой лунным светом, появился явный польский паненок лет шестнадцати.
— Что вы здесь делаете? — опять зашипела Софи. — Уходите!
— Никуда я не уйду, — решительно сказал млоди пан. — Я выпущу этому москалю кишки!
И вытащил засапожник. «Ну, пащенок! — воскликнул Митя беззвучно. — Видать, ухлестывал еще вчера за этой ветреницей. Придется применить кистень». И расстегнул свой «хитрый» пояс, в одно из отделений которого было насыпано грамм 200 песка.
— Стасик! — заюлила дева. — Умоляю! Ржевский вас убьет!
— Да? Чем, голой лапкой? Да и где он, что-то не вижу…
И упал на дорожку, получив сокрушающий удар по голове.
— Вы его, правда, убили?! — ужаснулась дева.
— Отлежится, — заверил поручик. — Ножик надо у него забрать, а то порежется. Вот я караульщикам этим преподам завтра кузькину мать.
— Ой, я так перепугалась! — сказала Софи шепотом и приникла к Дмитрию. — Сердце колотится как бешеное! Можно, я около вас вот так постою?
— Лучше я вас поношу, — шепнул Ржевский и в один миг вскинул добычу на руки. — Так вы куда быстрее успокоитесь…
— Вы такой сильный и смелый, — еще тише шепнула девушка. — А на руках ваших мне так уютно…
— Ваше тело теплеет и даже, пожалуй, разгорается, — подтвердил сердцеед. — Голос вот только пока дрожит. Это, наверно, из-за губ: они еще не согрелись. Погреем их, Софочка?
— Как скажете, Дмитрий…
Через четверть часа губы девы пылали так, что их, наверно, было видно в сгустившейся темноте. Но наблюдателей возле милующейся четы не было: Стасик, скорее всего, уполз в недра замка, а караульщики далеко от ярко освещенного дворца не отходили. После второй четверти Софи воскликнула:
— Что вы делаете, Дмитрий? Это запретное место!
— Вы еще очень неопытны, Софи, — рокотнул Ржевский. — Запомните: у любовников запретных мест не бывает!
А третья четверть часа завершилась полной капитуляцией девичьей добродетели перед настырным мужским естеством. Ночью вернувшиеся из караула корнеты застали Ржевского спящим.
— Вы спите поручик?! — воскликнул Арцимович. — Мы думали, что вы еще милуетесь со своей гранд-дамой. Или хотя бы переживаете это приключение подетально…
— Разбудили, черти! — взвыл Ржевский. — Я только-только во сне разложил Каролину…
— В замке же не было Каролины? — удивился Бекетов.
— Сновиденьям не прикажешь, — последовал ответ.
Глава двадцать восьмая
Два триумфа и удачное словотворчество
Спустя полмесяца, в середине июля, в Москве состоялись два ожидаемых события: открытие конной железной дороги по берегу Москва-реки от Яузы до устья Неглинки (пока) и электрическая иллюминация дома купца Куманина. В итоге днем толпы москвичей осаждали конку, желая на ней прокатиться или хотя бы поглазеть, а вечером стекались на Маросейку и далее, в Старосадский переулок, где словно бриллиант сверкал яркими огнями уникальный дом.
Александр Алексеевич каждый вечер принимал гостей и каких гостей!
Вся московская знать и все высшее чиновничество напрашивалось на его ужины, а московские красавицы восклицали:
— Шарман! Адмирабль! Жо ле вью!(Хочу такое же!) Губернатор же и его присные ходили по комнатам и лестницам, поражаясь и восхищаясь, и спрашивали:
— Кто сотворил вам, Александр Алексеевич, такое чудо?
И тот отвечал строго по уговору с Городецким:
— Компания «Электрические лампы» Отто Краузе. Очень толковый малый, рекомендую.
Так что очень вскоре Отто Краузе получил приглашение прибыть в резиденцию генерал-губернатора, князя Голицына. Вернулся он от него (к ожидавшему в лаборатории Городецкому воодушевленным и малость смущенным.
— Что не так, Отто Вильгельмович? — спросил Макс.
— Ну, Дмитрий Владимирович так меня хвалил, а мне все время хотелось крикнуть, что не я все это придумал, а другой человек, вы! И если бы не ваша угроза бросить меня, так бы и сделал…
— Молодец, что не сделал, — без улыбки сказал Городецкий. — У меня моментально оказались бы связаны руки. А так я еще поживу как вольный человек. Благодарю вас. Ну а что по делу?
