Похождения молодого графа Потовского - [37]

Я слушался только своего влечение и, сделав некоторые приготовления, отправился в Брест, где сел на корабль, направлявшийся в торговые города Леванта.

На судне я познакомился с человеком, которого нрав пришелся мне по душе. Я, по-видимому, ему также очень понравился. Мы часто бывали вместе, и скоро между нами установились доверчивые отношение.

Однажды, когда я повествовал ему о моих безумствах, я заметил, что он внимательно смотрит на меня; когда же я дошел до рассказа о перемене со мною, он, казалось, растрогался.

— История моей жизни, -— сказал он, — очень походить на вашу.

Он в свою очередь рассказал мне свои приключение. С тех пор мы сдружились сильнее, и он самым недвусмысленным образом обнаруживал свое ко мне расположение.

В продолжение путешествие мы долго пользовались попутными ветрами, но затем произошла перемена.

Когда мы были на высоте Сардинии, поднялась ужасная буря, нас погнало на всех парусах к варварийским берегам, и затем мгновенно нас окутала глубокая тьма. Вскоре вдали мы заметили при блеске молнии берега.

Мы лавировали всю ночь.

На утро ветер задул с еще большею яростью, паруса разорвались, и корабль разбился о скалу.

Каждый старался спастись на обломках. Мы были недалеко от суши, но море было очень бурно.

Я избег ярости волн с моим спутником, боцманом и тремя матросами; остальной экипаж погиб.

Когда мы достигли берега, мы оглядели друг друга в мрачном молчании. Я сожалел, но слишком поздно, что не последовал советам моего старого друга. Но тут всего было начало ожидавших меня несчастий.

Я был погружен в мою грусть, когда Жуанвилль (так назывался мой спутник) сказал мне, взяв меня за руку:

— Ну, дорогой друг, к чему так сокрушаться! Прежде, чем лезть в опасность, вы должны были ее предвидеть. Теперь же, когда вы ей подверглись, остается лишь презирать ее. Будьте мужчиной! Чем больше несчастий вам угрожает, тем больше обнаружьте мужества.

Я не мог удержатся от слез.

— Вы плачете, — продолжал он, — как потерявший в наслаждениях силу, жалкий, не умеющий выдержать натиска судьбы человек. Да что! Море только что отняло у меня плоды пятнадцатилетнего тяжелого труда, я в тысячу раз более, чем вы достоин сожаления, и именно я вас утешаю?

Мы тем временем, двинулись несколько вглубь страны в поисках какого-либо жилья, не удаляясь, однако, слишком от берега,

— Как вы еще молоды, — сказал мне Жуанвилль, — видя меня в таком угнетенном состоянии. Мир — только театр, где смотрят на смену печальных превратностей. Когда фортуна, шевеля в воздухе золочеными крыльями, манит блеском своих сокровищ, смертные толпами протягивают к ней руки и готовятся принять ее дары. Она их рассыпает, и с какою яростью они бросаются друг на друга, рвут их. Пыл их одинаков, но судьбы их очень различны. Один, слишком горячась, схватит предмет своих стремлений, берет мимо; другой, вот уже коснулся, но падает, и добыча ускользает от него; третий уже шумно поздравляет себя с успехом, но среди его восторгов неожиданный повороте счастия отнимает его богатства и передает их в руки других, изумленных от приятной неожиданности. И сколько видят тут перенесенных из-под соломенной крыши на лоно роскоши, сколько других низверженных вдруг с высоты величия. Я сам поразительный тому пример. Никогда судьба не водила так человека от счастия к несчастию. Но приученный применяться к обстоятельствам, я наслаждаюсь всем и не полагаюсь ни на что.

Так пытался он закалить мое сердце от ударов судьбы.

Сам он обнаруживал мужество, с которым неудача не может бороться. Непринужденный, ясный, он без устали любовался красотой местности и живописностью видов.

Так как он очень хорошо знал географию, то, осмотрев местность, он сказал мне, указывая пальцем на несколько, почти погребенных среди кустарников, крытых соломою, полуразрушенных старых стен.

— Вот развалины Карфагена. Мы не должны быть далеко от Туниса.

Если бы горе не сделало меня словно бесчувственным, я был бы очарован возможностью осмотреть эту знаменитую землю, эту прекрасную, прославленную историею страну; но я был слишком поглощен печалью, чтобы обнаружить малейшее внимание.

Мы шли целый день, не имея другой пищи, кроме плодов, которые мы находили на придорожных кустарниках; мы изнемогали от усталости.

Солнце уже садилось, и мой спутник высказал мнение, что надо удвоить усилие, если мы хотим достичь Туниса до наступления ночи. Пред нами открылись уже его колокольни, когда мы попали в руки варварийцев.

Они продали нас в рабство. Я не мог вынести этого рокового поворота судьбы, казавшегося мне в тысячу раз худшим, чем смерть: ничто не равнялось моему отчаянию.

Вот нас повлекли в темницу. Жестокий страж с связкой ключей в руке открывает нам вход и с большим шумом запирает за нами двери.

Всю ночь я не мог сомкнуть глаз; я провел ее в мрачных размышлениях о судьбе человеческой.

На утро нас вывели на широкий двор, где мы оказались среди множества незнакомых людей, с удивлением смотревших на мое заплаканное, жалкое лицо. Я смотрел на них с одинаковым изумлением.

Скоро позвали нас для представления управляющему садами дея. При звуке повелительного голоса этого надменного человека негодование поднялось в моем сердце; я не мог более выносить жизни, я требовал в громких криках смерти.