Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава - [91]

ишпанскаго, а за рекою начинается папежский (granica papieska); но зане глубокая река, того ради тамо есть п[е]ревоз (przewoz). Чаяли мы, что на нас имели[1160] ударити те воры и нас розбить, ибо на высокой горе, на[д] п[е]ревозом, было их блиско двесте человек. Что те же нам сказывали, которые нас провождали, истинно глаголали, что был тамо барон[1161] (котораго мати во Иулии Новой живет), разве бо ожидает иных воров, зане со многими имеет недружбу, или ведает, что нас ограбили (везде бо они лазутчиков имеют), того ради на нас не нападет[1162]. Между тем в том перевезлися. Но занеже гостинница от перевозу малые полтретьи версты была, где нощевать хотели, Францышек, быв в том художестве добре изучен, тако чаял: яко того ожидали, дабы мы на нощный стан (nocleg) стали, чтоб нас в нощи исподоволь ограбили. Помогло такожде, чаю, и то, что дождь от полудня зело был велик и грязь великая, зане земля тамо иловата (kliiowata), а они коней не имели, достигнути бы нас [не] возмогли, понеже зело спешно ехали. Гостинница вправду крепка (zamczysta), но и господину (gospodarzowi) неудобь трудно веровати, ибо с ними купно разбивати обыкли. Егдаже смерклося, яко и с горы нас уже не [могли] видети, отпустив того с превозу, который был от матери онаго разбойника, поехали нощию наших пятьнадесят верст во град [Г]роту (do Groty), камо бы они пеши за нами не могли дойти. Град же был крепок, якоже уже и затворен был, егда в четвертом часу нощи приехали, тогда принуждены были на предградии (na przedmieściu) нощевать.

Рано уехав двадесять пять верст к пристанищу[1163] Форманскому (ad portum Formanum), занеже нам (nam) кони утомилися были, и неопасно уже было, принуждени были обнощевать.

Заутра рано приехали до Лорета (do Loretu) в субботу Вербную (sobota Kwietnia). Чего ради всяк благочестием забавлялся (się nabożenstwem zabawiał). Тогожде дня приехал тамо молитвы ради Юлиус Гонзага с цесарскаго двора, у котораго служил некий поляк. И понеже видел, что из Иерусалима шли есмы, спрашивал Секерецкой, аки блиской сродницы своей, и обрадовался тому, что до христианства (do chrześciaństwa) преехала, за которые вести благодарствовал. В воскресение рано (приехав)[1164] Преславнейшие Тайны приняли в пределе Благословенные Девы, идеже ей архангел благовестил. Пообедав же, отъехали есмы на нощь в Анкону (do Ankony)[1165]. И понеже денги нам потребны были: оному владетели (gubernatorowi) осмьнадесять ефимков (szkutow) отослать, а что провождали нас заплатить, и на путь уготовитися, — снискивали есмы торговаго человека знаемаго. Но не сыскав, егда проводники наши скораго отпуску просили, госпожа (gospodyni) такожде, видя на нас раздранное одеяние, денег же неимущих, претила (groziła) градским судом (urzędem), хотя нас посадити в темницу, — умыслил (umysliłem) ити к владетелю (понеже Анкона град папежский, и аз такожде имел есмь от Григория Третиягонадесять проезжую грамоту), который был Бононский шляхтиц из дому Лямбертов[1166]. Взяв убо двух слуг Авраама Дунина и Юрья Коса, идох к нему и, быв на приезде у него пред всеми (otrzymawszy audyencyą publice), сказал есмь, что с нами делалось, еже не дивно, егда кто по вселенной (po świecie) ездит; и яко в таком прилучаи ни какова знакомаго не имеем, того ради просил есмь его, чтоб нам вспоможение учинил, показуя ему листы; ащелиже инако быти не может, чтоб которому-ни-есть торговому человеку за меня ручал в двесте ефимках, дондеже бы токмо до Венецыи доехал; для всякого бо надобья (potrzeb), прошлаго и будущаго, неудобно было малыми денгами удоволитися (się obeyść). Владетель (gubernator), лист отца святаго прочитав и на одежду нашу раздраную возрев, не верил, чтоб я тот был, котораго в грамоте похвалял, но паче чаял, что некие плуты и оманщики (hultaje i szalbierze). Еже аз увидев, отвещал есмь, чтоб моего единаго слугу в залог взял, и по сем нас наказал, ащели бы какову неправду в нас обрел. Но тако разгневался, яко едва не велел нас ис полаты изринути, о чем совершенно о[т]писал есмь в Рим. Чего ради, егда к святому престолу призван был, оговаривался, что не верил, дабы аз той был, о котором листы сказывали, чая, что их достали, яко то многажды таково бывает подыскивание. Но ему на то отвещали, что: ты лист таков видев, мог еси их задержать аки честных (iako uczciwe), и оное краткое писание (breve) в Рим послать, и о всем ведомость иметь, где, дошедши правды, и како велено их почитать, благодать[1167] (łaski) бы еси обрел отца святаго; ащелиже бы инако показалося, тогда бы был, аки лестцев (szalbierze), смертно казнил. Того ради понеже тако с нами обшелся, и его самого не почтено и владелство (gubernatorstwo) от него отнято.

Вышедши убо там безутешен от него, егда не ведал есмь, что бы сотворити, радетелно (pilno) испытуя, проведали приказчика (о faktorze) некоего от торговаго человека венецыйскаго Квинтыла (Kwintyla), к которому идох. И поне воры хотя мене и обыскивали, однакоже не сыскали на выи моей, зане спешилися, Агнец Божий (Agnus Dei), при котором было древо Святаго Креста, в злато оправлено с алмазы (dyamenty), стояло то двесте ефимков (szkutow); такожде и креста иерусалимскаго на выи, иже стоял четыред[е]сять червонных златых; к тому, цепочки златой