Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава - [81]
Того же часа зде пришел поздравляти мене владетель (rektor) Ян Доминикус Цикония (Ciconia) с советники своими, с Марком Антонием Контарином, сродств и дому Лавреданов (z inszemi domu i familii Lauredanow). И разгостився (rozgościwszy się potem), осматривал почаще град, занежь тамо девять недель пожил есмь. Есть зело крепкий, имущи устье (port), в которое однакожде великие карабли и нагруженные, камения ради, не входят; но[1051] в пяти верстах от него стоит остров, не велик, но высокой, на нем же крепость, Турлурес (Turlures) названая, у которой безопасно приставают[1052]. Многие о том острове пишут, пачеже Плиниус, что некогда на им было сто городов. Аз, который есмь токмо проездом его видел, подлинно о сем писати не дерзаю. Из густых (gęstych) однакоже тамо сущих разоренных частей каменных стен (walin) знатно явственно, что некогда тамо было градов зело много; чесоже ради удобно верити мочно, яко истинну Плиниус написал.
Случилося во время одно зде чюдо. Узрели издалече карабль (еже тем местом, для теснаго моря и водных каменей, ходити не обыкли), который к тому устью (portowi) прямо зело быстрым ветром шел. И видя, яко тот корабль несведом места того, но блудящий, для обережения онаго, хотели ис пушек выстрелити; но он быстро[1053], с великим всех ужасом и удивлением, пристал цел и невредим. Было на нем единнадесять человек, которые[1054] не ведали, камо приплыли; сказалися сами карабелники сицылейскими. А понеже из Сиракуса (z Syrakuz) за горою (za promontorium) для древ заехавши, когда морских часов с собою не имели, ветр восхитил и по морю три недели носил, не ведая куды, и уже осми дней хлеба не ели, — узревши тогда остров тот, к нему пустилися (блудяще, мало не на-пол умерщвленнии)[1055], намеряя приставати, хетя бы и к самому турецкому острову пришли были, лутче желая быти в неволе, нежели голодную смерть[1056] восприяти. Купил тот карабль у них един торговой человек за седмь сот ефимков (szkutow), егоже они (не имея чем питатися, к тому же в той стране чюждими суще) продать принуждены были. По сем насилу его тот торговой человек из устья (z portu) извлече, для камения под водою и скал такожде утаенных, где они в истинне (prawie) чюдно, безвредно и удобно вошли были. Разсудивый же сие устье (kiedy kto ten port uważa) — едва к верению сице ему покажется. По сем три человека караблеников, ис того карабля изшед, на катаргу пошли, с которой и аз (прочии)[1057] пустился есмь.
Приплыл тот карабль, карамузан названый, из острова Мила (Milo), в котором два шляхтыча полские были: Мартин Любенецкий да Петр Броневский, которые, опаства хранящеся (ибо в тое время Иякова Подледовского турки убили были), зде из Констянтинополя выехали, не чая мене зде обрести. Но дабы угоднейший и удобнейший путь имели есмы, взяли с собою проездную[1058] грамоту, которую мне Амурат Третий, турский салтан прислал. Убо едучи еще ис Кандии во Иеросалим, писал есмь был к королю Стефану, дабы о проезжую грамоту[1059] турскую подщился, моего путьшествия ради, понеже хотел есмь земным путем из Сирии ехать в Царьград. Хотя убо тамо быти мне не зело похотелося, однакоже частию для противнаго и нездраваго мне на морю шествия, частью что чрез зелные жары и ратных ради людей в Персиду на войну во многих числех идущих не имел ездити во Егѵпет, тогда намерил был град тот осмотрети. Понеже тогда король прилежно писанием своим моим заступником был, тогоже ради и проезжую чрез вышереченных поляков прислано, которая написана была сице:
«Салтан Амурат, кесарь.
Именитым и уряду кадиацкаго (kadyackiego) достойным, по дороги[1060] из Иерусалима в Царьград, где нибуди существенно (obecnie) пребывающим, всякого благополучения желая и купно сю нашу грамоту посылая, объявляем, что:
сими времяны из государства краля полского некий поляк, имянем Петр Броневский, пред величества престола нашего пришед, извещал, что из княжества Литовскаго высочайший маршалек (nai-wyższy marszałek) Николай Хриштоф Радивил, господин чести достойный (pan zacny), возвращался из Иеросалима святаго града[1061] с людми дванадесять человек, Царьград посещати намерил и замыслил. Тогда, [что]бы везде в дороге, в становищах (gospodach) и на всяких местех, к которым склонити ему прилучилобыся, или нечто медлити (zmieszkać) бы хотел сам с людми, с лошедми и со всем имением своим, трудность и помешку никакову не имел, — у нас сицевую салтанскую грамоту [для н]его желал. Аз же того ради указал есмь, дабы егда к которому ни-буди месту кадиатцкому с сею нашего величества грамотою прибудет, тако самому его милости и людем и лошадям, рухлядем и требованию всякому в дороге, станах, шествующим, преживающим и где-нибудь — ни какой обиды и трудности не чинено, но есте сице прилежно дозирали бы и возбраняли. И когда похощет на свои денги требующее и к воспитанию (do żywności) належащое купити (токмо б противно нашему праву не было), тогда такожде, чтоб ни от кого помешки никакой не восприял, — прилежно призирайте. Сице тогда ведая, егда ся наша грамота показана вам будет, полную дабы есте ему веру давали — имети хощу. Писано из Царяграда, [в] последних днях месяца септеврия (romazana), лета Господня 1583-го».
