Похождение сына боярского Еропкина - [13]

В горницу вошел - шапки не снял. Только буркнул:

- Здорово.

Смур, сидя за столом, хлебал варево. Из мисы валил пар. В избе пахло укропом. Возле стола, сложив руки на груди, смирно стояла женщина в сарафане и кике. Из-за печки пялился на трапезу седенький старичок, чмокал губами.

- Хлеб да соль, - вымолвил Еропкин. Снял шапку, без приглашения уселся за стол. - Ложку мне, - велел женщине.

Та метнула взгляд на Смура.

- Дай, - кивнул Смур. - А его выведи: есть мешает.

Положив ложку перед Еропкиным, женщина вытолкала старичка из избы.

- Отец? - усмехнулся Еропкин, вспомнив разговор на берегу реки.

- Так, - ответил Смур. - Ешь.

- Щи?

- Суп. Укропный. Сегодня укропный день.

- А завтра?

- Капустный.

- А после?

- Свекольный.

- А все вместе нельзя?

- Нельзя. Есть положено разнообразно. Иначе пресытишься.

Ложкой Еропкин зачерпнул из мисы. Глотнул и поперхнулся. Вместо мясного взвара в мисе оказалась соленая вода, до зеленого цвета заправленная укропом. Изо рта к горлу подкатил ком. Еропкин еле пересилил рвоту, а когда ком осел, спросил сипло, утирая слезу:

- Что это?

- Сказано: укропный суп, - ответил Смур.

- Это же просто вода.

- С укропом.

- А мясо?

- Мясной день раз в месяц.

- Не густо.

- Так.

- Но земля ваша небось обильна?

- Обильна. Только надо выбирать: или свободно жить, или каждый день есть мясо.

- Да хоть бы раз в неделю. В остатошные дни можно кашу, и творог, и молоко. Да мало ли...

- Нельзя, - перебил Смур. - Не позволяет политическая обстановка.

- Это как? - не понял Еропкин.

- У Свободины врагов много.

- Врагов бить надо.

- Мы и бьем: мясом, молоком, творогом, сметаной. Зерном. Рыбой вяленой и соленой. Мехами. Салом. Дегтем. Пенькой тоже. Полотном. Так, воинский человек, врага бить удобней, без крови. И врага бьем, и спокойно живем. А главное - свободно. Независимо. Ни от кого. Потому и называемся самодержавное государство Свободина.

Смур назидательно поднял палец, и Еропкин вылупился на желтый крепкий ноготь. Не моргая глядел до слез. Потом все же моргнул и снова уставился на палец. Сказанное Смуром в разум не укладывалось. С натугой и так и эдак примерился к Смуровым словам. В левом виске застучало, из-под волос к переносью побежал пот.

- Самодержавное? - шепотом спросил.

- Так.

- Государство? Свободина?

- Именно.

- Не внемлю, - сознался и почувствовал, как от признания стало легче дышать.

- На твоей родине, видно, другие порядки? - усмехнулся Смур.

- У нас врагов бьют оружием.

- А у нас по-иному, - сказал Смур, снова вздымая палец. - Вникай.

И Еропкин уставился на палец.

- Что есть истинная свобода? - спросил Смур.

- Это когда по сердцу живешь, - тут же ответил Еропкин. - Стало быть, от души. Проще вымолвить: что желаешь, то и делаешь.

- Неверно, - насупился Смур. - Так рассуждают безответственные люди. Истинная свобода - это когда человек ест, спит, работает и знает: никто никогда на него не нападет, не выгонит из дома, дом не сожжет. Понятно?

- Вестимо, - кивнул Еропкин. Кабы на Руси так было, он, кажись бы, век в поместье сидел, ни за какое море не пошел. Оно, может, и не богато жил, а все дома. В конце-то концов, не богатство - покой важен, мир, да лад, да знание: ежеден щи пустые, но твои, и никто их, окромя тебя, не выхлебает.

- Только невнятно мне, - признался, - как воюют пенькой да салом? Нешто бывает так?

- Бывает, - кивнул Смур. - Пример - Свободина. - И повел по кругу рукой, словно не в избе сидел, а во чистом поле. - Гляди: живем и воюем, воюем и живем.

- Да как?! - воскликнул Еропкин, начиная от непонимания закипать сердцем.

- Со всех властелинов и володетелей ежегодно собирается налог и отправляется в соседнее Народное Царство. Какой же смысл Царству с нами воевать, если оно и так все имеет?

Еропкин разинул рот. От изумления потеряв способность управлять лицом, стал похож на идиота.

- Да ежели им, то есть Царству этому, мало покажется? - вымолвил наконец.

- В Свободине находятся их чиновники. Все учитывают. Мало не берут. Последнюю шкуру тоже не сдирают. Так и живем пятьсот лет.

- Пятьсот! - ахнул Еропкин и почувствовал: коли не выпьет романеи с ума сойдет. Встав из-за стола, сообщил: - Я - до ветру, - и выскочил в сени.

В избу вернулся как ни в чем не бывало. Спросил, снова усаживаясь за стол:

- Коли у вас такая пригожая жизнь, я-то на кой нужен?

- Скажу, - ответил Смур, собравшись вновь поднять палец, но в избу бочком протиснулся Смуров отец и ну кланяться и канючить:

- Супчику дай, дай супчику, кланяюсь, сын, есть хочу...

- Я что велел?! - вызверился Смур на женщину.

Та кинулась к старику, вытолкала того в сени.

- Очень есть хочет, - сообщила, встав на прежнее место.

- Вчера кормлен, - ответил Смур.

- Позавчера, - поправила женщина.

- Ладно. Покорми. Но там, - махнул рукой на дверь Смур и повернулся к Еропкину: - Слушай.

- Да слушаю, слушаю! - озлился Еропкин, которому вдруг смерть как еще захотелось выпить. - Битый час слушаю и никак не возьму в толк: что я, воинский человек, стану здесь делать? Мир у вас с этим Царством. Так? Так. Данники вы, стало быть. Полтыщи годов они вас грабят и еще столько будут. Милое дело им - живи не тужи. Да коли бы я в том Царстве царствовал пальцем бы вас не трогал. Сынам-внукам наказал от всякой всячины вас беречь. Эко счастье-то Царству привалило: рядом, под боком дураков сорок сороков!