Похождение сына боярского Еропкина - [15]
Эх, ой, ой ли, ой люли, война поднималася.
Эх, моему дружку давно сказано.
Эх, ой, ой ли, ой люли, давно сказано.
Давно сказано ему наперед идти.
Эх, ой, ой ли, ой люли, наперед идти.
Наперед идти, ему круги заводить.
Эх, ой, ой ли, ой люли, ему круги заводить.
Ему песни запевать, ему девок выбирать.
Эх, ой, ой ли, ой люли, ему девок выбирать.
Ему девок выбирать, ему красных целовать.
Эх, ой, ой ли, ой люли, ему красных целовать.
Домой пришел, а там друг сердечный - ночной гость валдайский внове сидит.
- Так-так, - щерится, - хорошо пьешь и хорошо поешь, сын боярский. Ты пей, пей романею-то, она мысль прямит. Тут в Свободине с прямыми мыслями таких дел наворочать можно - мои братья обзавидуются. Да ты к столу, к столу присаживайся. Небось как волк есть хочешь? Покормлю. Кушай с запасцем - ключника-то со стряпухой только к вечеру пришлют.
Глянул на стол Еропкин, а там еды, как в первую ночь. Сел за стол, сулею достал, себе налил, гостю. Выпили, стали есть. Гость куска не дожевал - окосел. Видно, слаб был на романею. К стене привалился, заалел лицом и ну пьяненько бормотать:
- Покуда ты у Смура гостевал, я по здешней земле походил, поглядел. Прикидывал, как к ней приноровиться, с какого бока подкатить. Ничего не придумал. Живут. Язычники. Казалось бы, в языческом состоянии им сподручнее тяжко грешить, да не тут-то было. У них, видишь, на все закон: то нельзя, это нельзя; на все ответ: таков порядок. Да ты сам слышал. Оттого и грешат мелко, так себе: ульи унесут, невод украдут, лесину в чужом лесу срубят. Тоска. Муж же на чужую жену не глядит, жена на чужого мужа - тоже. Я уж было на них рукой махнул. Но когда к Смуру пришел и, стоя у тебя за спиной, Смура послушал...
- Ты там был? - не поверил ушам Еропкин.
- Был, был. И вот что решил: Смур - наинужнейший мне, то есть нам, человек. Ты слушай, сын боярский. Ведь это же надо, что он удумал! Да тут, коли дело выгорит, такие разбой да грабеж пойдут - мы с тобой сразу отличимся. Только бы сюда, в Свободину, еще десятка два таких же, как ты, детей боярских завлечь и столько же здешних стяжателей вроде Смура выискать - конца-края грабежам не станет. Избы что - земля, камни по всей Свободине гореть будут. А там, глядишь, и Народное Царство в смуту влезет да в ней и увязнет. Да тут до искончания мира на всех греха хватит! Мы, сын боярский, заместо закона им страсть к наживе подкинем. Закон супротив наживы не устоит. Правильно? Правильно. Потому что страсть к наживе может обороть единая власть да единая вера. Но власти единой у них нет и веры нет. Тут, в Смуровом городище, каждая семья по-разному молится. Смешно сказать: кто в речку верит, кто в облако, а кто в кукушиный крик да в шорох камыша. Так-то Свободина эта - что яблоня в наливных яблоках, тряхни - и осыпятся. Вот я и надумал: жадюга Смур у нас на первый раз есть, детей же боярских ты мне присоветуешь. Есть у тебя знакомцы, такие же, как ты, мужалые да ухватистые, готовые за золото хоть кому послужить?
- Ага, - услужливо кивнул Еропкин, споро обгладывая заячью ногу. Заев зайчатину ложкой соленых рыжиков, вытер кулаком усы и принялся загибать блестящие от жира пальцы: - Сенька Петров, боярский сын, наш, валдайский, почитай, сосед. Звяга Силин, тоже воинский человек, из митрополичьих. Да вот еще Сулейка, татарин касимовский, баял: де, княжеских кровей. Еще, еще...
Загнув четвертый палец, нахмурился, но, как ни силился, более назвать никого не смог. Всех друзей-знакомцев мысленно выстроил в ряд, вгляделся в лица. Всякий народец попался, всякого достоинства и достатка, некоторые слава только, что носили крест, - чистые басурмане, свое устерегут, но чужое унесут, да еще божиться станут: мол, сроду чужого не брали. Если же божба не поможет, ретивого взыскателя и зарежут отай, после же дивятся: вчерась, дескать, за рухлядью приходил - кричмя кричал, а ноне и нос не кажет - видать, засовестился. Но согласных за золото служить абы кому, кроме трех названных, не было. Эко диво дивное! Взять хотя бы, к примеру, Мишаню Зернова. Ведь по всем повадкам-ухваткам - тать, обличьем страхолюден, а служить, окромя царя-батюшки да Руси-матушки, никому не станет. Еропкин сейчас это понял наверняка, только объяснить причину не мог.
Дивясь такой сущей нелепице, вспомнил, как Мишаню Зернова присватала полоцкая боярыня, богатющая, красавица и вдова. Мишаня и ночь переночевать с ней сподобился, а наутро сплюнул сквозь зубы Еропкину на сапоги, выразился: "А у нас бабы краше" - и, вернувшись из похода, у себя под Звенигородом обженился на меньшой дочушке такого же, как и сам, сына боярского. Всей и прибыли с женитьбы: как теперь на Москву-реку купаться правит - голозадая команда по тропочке поперед бежит, пять сынов-погодков. Это надо же таким дурнем быть! Получается, все его, Еропкина, друзья-знакомцы - дураки. Много же их на Руси-матушке. Видно, уж такая сторонушка: и не сеют их, не жнут они сами родятся.
- Неужто все? - прервал размышления гость.
- Все, - виновато вздохнул Еропкин.
- Не густо.
- Всех перебрал. Были люди как люди, а сейчас глянул... словно червоточина в них.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Великий киевский князь Святослав был сыном Игоря Рюриковича и варяжской дочери Ольги. За свою недолгую жизнь Святослав совершил столько деяний, что историк Н.М. Карамзин назвал его "Александром Македонским нашей древней истории". Удачливый полководец, хитрый дипломат, честолюбивый правитель, Святослав снискал у своих врагов ненависть и восхищение, создав впервые в истории могучее Русское государство, с которым вынуждена была считаться вся Европа и даже Второй Рим - Византия.
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.
Роман рассказывает о событиях, происходивших в Византии в первой половине IX века. На фоне войн Империи с болгарами и арабами, церковно-политических смут и борьбы иконоборцев с иконопочитателями разворачивается история жизни и взаимоотношений главных героев – знаменитой византийской поэтессы Кассии, императора Фео́фила и его жены Феодоры. Интеллектуальная жизнь византийской элиты с ее проблемами и жизненной философией, быт и нравы императорского двора, борьба церковных партий и жизнь монахов становятся обрамлением для истории любви, которая преодолевает все внешние и внутренние препятствия и в конце концов приводит героев к осознанию подлинного смысла всего, что с ними произошло.
«Вильгельм Молчаливый» – историческая хроника, посвященная одному из этапов Реформации, «огненному крещению» Европы в XVI столетии.
Россия, XVIII век. Государыня Екатерина Великая нуждается в опытных моряках для службы в Балтийском флоте. Явившись в Россию по приказанию Великого магистра Мальтийского ордена, итальянский граф Литта принимает активное участие в войне со шведами. Боевая слава и личная выдержка обращают на него внимание пожилой императрицы. Бесхитростный мальтийский рыцарь и не подозревает, что друзья-советчики, которым он всецело доверяет, ведут свою тайную игру, исповедуя жесткий принцип – цель оправдывает средства.В романе русского писателя Михаила Волконского жизнь реально существовавшего графа Джулио Литты, иностранца в России, искусно вплетена в тайную борьбу и дворцовые интриги времен Екатерины II и сменившего ее на троне Павла I.
Роман Д. Бреговой «Дорога исканий» посвящен жизни и творчеству молодого Достоевского.Читатель знакомится с его детством, отрочеством, юностью и началом зрелости. В романе нарисованы достоверная картина эпохи, непосредственное окружение Достоевского, его замечательные современники — Белинский, Некрасов, участники кружка Петрашевского.Раскрывая становление характера своего героя, автор вводит в повествовательную ткань отдельные образы и эпизоды из произведений писателя, добиваясь этим большей правдивости и убедительности в обрисовке главного героя.Писательнице удалось показать неустанный интерес своего героя к социально-общественным и литературным вопросам, проследить историю создания первых произведений Достоевского, глубоко отразить творческие искания молодого писателя, искания, позднее принесшие ему мировую славу.